Огурцы дяди Коли

Огурцы дяди Коли

Автор: vordginia

Тихий летний вечер медленно опускался на деревенский дворик, словно неспешный художник, размазывающий по небу мягкие, золотисто-розовые мазки. Солнце, уже коснувшееся края земли, догорало за крышами хлевов, растягивая тени до невозможного, будто пытаясь удержать последние мгновения дня. Воздух, густой и сладкий, был пропитан ароматом свежескошенной травы, смешанным с едва уловимым дымком из соседской трубы и терпким запахом земли, нагретой за долгие часы под июньским солнцем.

Посреди двора, словно забытый временем, стоял покосившийся колодец с ведром, подвешенным на ржавую цепь. Вода в нём, наверное, была ледяной даже сейчас — такой, от которой перехватывает дыхание, но так сладко пьётся после целого дня в поле. Ветер, ленивый и тёплый, шевелил листья старой яблони, отягощённой спелыми плодами — румяными, с солнечным бочком, так и манящими сорвать их и утолить сладкий голод. Под деревом, на грубо сколоченной скамье, валялся забытый кем-то половик — то ли вытряхивали, то ли просто бросили, да так и не подняли.

У забора, сложенного из серых, потрескавшихся досок, копошились куры, неспешно устраивающиеся на ночлег. Их изредка потревожила дворовая собака, лениво потягивающаяся у крыльца и зевающая так, что видны все её желтоватые клыки. А в саду, на небольшой грядке, примостился хозяин этого двора — дядя Коля. Он методично выдёргивал сорняки, складывая их аккуратной кучкой, и напевал что-то себе под нос, так что его пышные усы шевелились в такт незатейливой мелодии.

— Добрый вечер, дядь Коля! — раздался за калиткой звонкий, словно колокольчик, девичий голос.

Хозяин двора поднялся, опёрся о колени, заскрипев поясницей, и окинул взглядом дорожку. Это была Дашка, Аньки соседки дочь — та самая, что ещё в прошлом году бегала тут в коротких штанишках, сбивая всем спелые груши палкой. Даша отворила калитку, и та жалобно скрипнула, пропуская её во двор. В руках у неё болталась кошелка — плетёная, уже потемневшая от времени.

— Меня мамка прислала за яблуками, — пояснила она, подходя ближе и слегка покачивая бёдрами, так что подол её лёгкого платья колыхнулся, на мгновение обнажив загорелую щиколотку.

— Здравствуй, Дашулька! — дядя Коля протёр ладони о брюки и прищурился, разглядывая её. — Ух ты ж, погляди, как ты изменилась! Как похорошела!

И правда — девка будто расцвела за это лето. Стройная, высокая, с плавными изгибами, которые её белое платье не столько скрывало, сколько подчёркивало: тонкая талия, округлые бёдра, грудь, приподнимающаяся с каждым шагом. Кожа, загорелая и гладкая, отливала золотом в последних лучах заката, а губы, чуть приоткрытые, будто приглашали улыбнуться в ответ. Она светилась — не только молодостью, но и какой-то внутренней уверенностью, будто знала, какое впечатление производит, и наслаждалась этим.

— Да скажете ещё, дядь Коль! — Дашка фальшиво засмущалась, прикрыв рот ладонью, но по тому, как её губы растянулись в довольной улыбке, а глаза заискрились, было ясно — такое внимание ей только в радость. Она даже слегка выпрямилась, будто невзначай подчеркивая округлость груди, и кончики её пальцев нервно теребили край кошелки.

— Да правду говорю! — дядя Коля развёл руками, будто оправдываясь перед невидимым судьёй. — Вон какие титюлки отрастила — пыпки аж глаза выкалывают! И, надо признать, мужик зря не болтал: сквозь тонкую ткань платья отчётливо проступали два упругих бугорка, твёрдые от возбуждения или, может, от вечерней прохлады — кто его знает. А когда она повернулась к нему боком, солнце скользнуло по контуру, и на миг стало видно больше, чем положено.

— Ой, да что вы меня смущаете! — девчонка снова замахала руками, но смех её был слишком звонким, а щёки — недостаточно красными, чтобы всерьёз обижаться. — Лучше покажите, где ваши яблоки!

— А яблоки-то где? Да на дереве! — дядя Коля ткнул пальцем куда-то за спину, даже не оборачиваясь. — Только я не полезу — устал, как собака. Вон стремяночка под деревом валяется. Так что, Дашкин, давай как-нибудь сама, а я тебя подстрахую.

— Вот ещё! Мне по деревьям лазить не хватало! — возмутилась она, но ноги её уже несли к яблоне, а дядька, притворно кряхтя, поплёлся следом, не сводя глаз с её покачивающихся бёдер.

Он ловко подставил тяжёлую стремянку под самую густую ветку, где яблоки висели гроздьями, спелые и налитые, но сам, конечно же, и не подумал лезть.

— Вон сколько их! — восхищённо протянул он, подмигивая. — Тут сразу и кошелочку наберёшь. Давай, лезай!

Дашка хмыкнула, но послушно вцепилась в перекладину и полезла, ловко переставляя босые ноги. Платье тут же полезло вверх, обнажая гладкие, загорелые икры, а потом и сочные бёдра, упругие, как те самые яблоки, за которыми она тянулась.

А дядь Коле это как раз и было нужно. Он быстренько всё просчитал — ну и что, что в доме целый ящик яблок лежит? Зато теперь он, хитровато ухмыляясь в усы, мог без стеснения разглядывать самую аппетитную часть Дашкиного тела, которая так соблазнительно выпирала прямо перед его лицом.

— Давай, Дашуль, я тебя поддержу, а то ещё упадёшь, гляди! — с мнимым участием воскликнул он и, не долго думая, запустил ладонь под подол.

Тёплая, упругая плоть сама наполнила его руку, и дядя Коля, облизнувшись, принялся смачно мять то, что так щедро оказалось в его распоряжении.

— Эй! — воскликнула девчонка, слегка приподняв брови, но в её голосе не было ни злобы, ни настоящего возмущения — только игривая нотка, будто она сама ждала такого поворота. — А вы точно меня держать собрались, а, дядь Коль? Или просто мою задницу приглядели?

— Да я ж за тебя, дуреха, переживаю! — ответил мужичок, притворно-обиженно разводя руками, но при этом смело ухватившись за другую половинку её сочной задницы, так что пальцы слегка утонули в упругой плоти. — Вон как трясёшься на стремянке — щас хрясь, и будешь у меня в огороде с переломом валяться!

Дашка хихикнула, даже не пытаясь вырваться, а лишь кокетливо бросила через плечо: — Что-то не похоже, что вы про переломы думаете... — и продолжила срывать яблоки, слегка покачивая бедрами, будто невзначай подставляя их под его наглые лапы.

А дядь Коля, наигравшись с попкой, решил пойти дальше — ловко просунул большой палец между её булочек, нащупал тёплую, уже влажную щёлочку и принялся водить им туда-сюда, заставляя писию тереться о его грубую кожу.

— Ой, а это что вы там забыли, дядь Коля?! — Дашка надула щёки, делая вид, что возмущена, но её губы дрожали от сдерживаемого смеха, а бёдра сами подавались навстречу его пальцам.

— Ты давай там внимательней, вон прям над головой — смотри, какие яблочки висят! — невозмутимо ответил мужик, будто и не замечал её возмущения, а палец тем временем всё активнее работал, надавливая прямо на ту самую пухленькую горочинку, от которой у девки дрогнули колени.

И надо сказать, Дашка не сильно-то и сопротивлялась. Вместо того чтобы отпихнуть его или слезть, она лишь ещё шире раздвинула ноги, оттопырила попец и даже слегка приподнялась на цыпочки, подставляя свою сочную киску под его наглые пальцы.

Вот уже и корзинка была полна яблок, а Дашка, словно очнувшись, быстро сползла по стремянке вниз, делая вид, будто ничего особенного не произошло.

— Ну, спасибо, дядь Коля, пойду я! — сказала она, слегка запыхавшись, но стараясь сохранить беззаботный тон.

— Да постой ты! — дядь Коля хитро прищурился, указывая на пышный куст чёрной смородины, растущий правее. — Вон смотри, какая ягода поспела! Знаешь, какой компот твоя маманька сварить сможет? Пойдём, пойдём, она мне только спасибо скажет!

— Да у меня и некуда набрать-то смородину... — пожала плечами Дашка, но глаза её уже блестели хитрым огоньком.

— Хех, так я тебе сейчас баночку стеклянную дам! — дядь Коля ловко снял с забора пол-литровую банку, которая там сохла после прошлого варенья. — Вот, держи. Пойдём, я тебе самые спелые кисточки покажу...

И в его голосе снова зазвучала та самая, хорошо знакомая ей нотка — тёплая, настойчивая и обещающая куда больше, чем просто сбор ягод...

Дядь Коля ловко подтолкнул Дашку в сторону куста, и та, будто и не думала сопротивляться, послушно зашагала, слегка покачивая округлыми бедрами, от которых даже легкое платьице колыхалось соблазнительными складками.

— Давай, приступай, Дашулькин, не зевай! — скомандовал он, присаживаясь рядом на корточки и с удовольствием наблюдая, как девка, хмыкнув, ловко пристраивается под кустом, широко раздвинув колени, чтобы удобнее было доставать до самых спелых кисточек.

Её пальцы быстро перебирали ягоды, бросая их в баночку с таким усердием, будто она и правда торопилась домой, но хитрый дядька, пристроившись вплотную, не стал терять времени зря — ловко просунул руку под мышку и ухватил Дашку за упругую сиську, принявшись мять её грубой ладонью, будто проверяя спелость, как те самые ягоды.

— Дядь Коля, ну что вы в самом-то деле? — воскликнула она, но в голосе не было ни капли настоящего возмущения, только эта игривая нотка, от которой у мужика в штанах ещё сильнее зашевелилось.

— Да я просто рад видеть тебя, Дашулькин, вот и захотелось пощупать чутка, — оправдывался он, но пальцы его уже нагло пролезли в вырез платья, нащупав горячую, гладкую кожу, и принялись смачно обжимать девичью грудь, то сжимая её целиком, то пощипывая твердеющий сосок.

Затем он придвинулся ещё ближе, так что его колено уперлось ей в бок, а вторая рука тут же устремилась к другой сиське, и теперь он мял обе сразу, с наслаждением ощущая, как они пружинят в его ладонях, а соски под пальцами набухают, становясь совсем твёрдыми.

— Ох, ты ж глянь, какие пыпки-то разыгрались! — хрипло засмеялся дядька, — прямо каменные!

Дашка слегка заерзала, но не отстранилась — лишь глубже вдохнула, отчего её грудь ещё сильнее подалась в его жадные руки, а губы сами собой приоткрылись.

— Всё, дядь Коля, я уже, — наконец выдохнула она, указывая на полную до краёв баночку смородины, но в её глазах читалось совсем другое — будто ждала, что он её всё-таки остановит.

— Ох, да куда ж ты так торопишься? — разочарованно протянул мужик, но руки с её грудей всё-таки убрал, правда, не без сожаления проведя ладонями по округлостям в последний раз. — Только разошёлся...

Он тяжело вздохнул, но в уголках его глаз уже играла новая хитрая искорка — ясно было, что на этом их "сбор урожая" не закончится.

Они неспешно двинулись из сада к дому – Дашка впереди, грациозно покачивая бедрами под тяжестью кошелки с яблоками и баночки со смородиной, а дядь Коля следом, не сводя жадных глаз с ее округлой попки, которая так соблазнительно перекатывалась под тонкой тканью платья при каждом шаге.

— Ну, пойду я, спасибо вам еще раз, — проговорила она, уже переступая порог двора, но в ее голосе слышалась какая-то нерешительность, будто она и сама не торопилась уходить.

— Да постой ты! — вдруг всполошился дядька, хватая ее за локоть. — Пойдем, я тебе еще огурцов дам! Вон только сегодня собрал — крепкие, хрустящие, хоть на закрутку, хоть в салат! — он уже настойчиво разворачивал девчонку обратно, подталкивая к дому своей грубой лапищей, которая так и норовила прихватить пару лишних сантиметров мягкого девичьего тела.

— Да не нужно, мне, правда! — отнекивалась Дашка, но шаги ее почему-то замедлились, а спина сама собой выгнулась, когда ладонь мужика скользнула по ее пояснице.

— Нужно, не тебе, так матери твоей! — бодро заявил дядь Коля, уже распахивая входную дверь и буквально впихивая девушку в сени, при этом не преминув шлепнуть ее по упругой заднице, отчего та аж подпрыгнула и звонко вскрикнула.

— Поставь пока на стол свои пожитки, — указал он на покосившийся кухонный столик, сам тем временем направляя Дашку дальше в горницу, где пахло свежим хлебом и чем-то еще, теплым, мужицким.

— Ну где же ваши огурцы, дядь Коль? — притворно возмущалась девчонка, озираясь по сторонам, но в ее глазах уже играл тот самый озорной огонек, и губы сами собой растянулись в хитрой улыбочке.

— Да вот тебе один! — вдруг хрипло рассмеялся хозяин и одним ловким движением спустил свои потертые штаны до колен, выпустив на свободу то, что никак не могло называться огурцом, даже самым спелым. Дашка ахнула, увидев этот увесистый, багровеющий от возбуждения «овощ», который так и подпрыгивал перед ее лицом, будто живой.

— Да разве бывают такие красные огурцы?! — округлила глаза девушка, но рука ее уже сама потянулась к дядькиному достоянию.

— А это он, Дашулькин, просто спелый! — залихватски подмигнул мужик. — Ты возьми, попробуй его рукой, оцени, какой наливной!

И Дашка, недолго думая, ухватила горячий «ствол» своими тонкими пальчиками, с любопытством обжимая его, то слегка сжимая, то проводя ладонью от самого корня до капающей слюнкой головки, которая вздрагивала при каждом ее прикосновении.

— Ох и твердый же «огурец» у вас, дядь Коль! — восхищенно воскликнула она, уже вовсю работая рукой, заставляя мужика кряхтеть и переминаться с ноги на ногу.

— А ты, Дашулькин, еще на вкус не пробовала, знаешь, какой он вкусный? — хитро ухмыльнулся дядька, проводя ладонью по ее растрепанным волосам.

— А не обманываете? — притворно засомневалась девушка, но уже через мгновение опустилась на колени, и ее розовый язычок ловко лизнул солоноватый кончик, заставив мужика глухо застонать. — И вправду вкусный!

Дашка с усердием принялась обрабатывать дядькин "овощ" – ее розовый язычок скользил по всей длине, обвивая тугой ствол, то нежно пощипывая кончик, то слизывал солоноватую каплю, выступившую на головке. Когда же ей удалось, с некоторым усилием, втянуть в рот эту мясистую шляпку, дядь Коля аж закатил глаза от наслаждения, наблюдая, как девчонка, причмокивая, методично работает губами, то засасывая, то отпуская его разбухший член, слюнявя его так, что блестящие нити тянулись между ее пухлыми губками и его багровеющим "огурцом".

— Ох, погоди, Дашкин, подымайся, — охнул мужик, едва сдерживаясь, чтобы не кончить ей в рот, и потрепал ее по щеке, когда та, послушно поднявшись, тыльной стороной ладони смахнула с подбородка капли слюны. — Есть у меня идея получше... Давай-ка мы этот огурец в твою писюльку пристроим, а? Там ему самое место!

— Да что вы, дядь Коль?! — притворно ужаснулась Дашка, но глаза ее блестели возбуждением. — Да не поместится он в моей писюльке, он же дрын настоящий! Я ж таких и не видывала!

— Эх, ничего ты, девка, в жизни не знаешь! — отмахнулся дядька, уже подталкивая ее к тумбочке. — Всем бабам влезал — и в тебе поместится! Писюлька — она ж умная, к любому огурцу подстроится. Давай, быстренько, наклоняйся, когда еще такой случай представится!

— Да боязно мне, дядь Коль... — пролепетала Дашка, но спина ее уже подалась вперед, а круглая попка соблазнительно выпятилась, будто сама звала к действию.

Дядь Коля, приговаривая: "Не боись, я потихоньку", деловито задрал подол ее платья, обнажив упругие ягодицы, и стянул вниз белые трусишки, которые уже промокли от возбуждения. Его грубые пальцы тут же принялись ласкать округлые формы, то шлепая, то нежно поглаживая, а затем смело проникли между ног.

— Ох, и попец у тебя, Дашулькин... — восхищенно прошептал он, нащупывая пальцами ее киску. — О-о, да пизденка-то твоя совсем мокренькая, аж хлюпает! Вот мы сейчас как по маслу да и поедем!

Не теряя времени, дядь Коля приставил свой налитый член к ее влажному входу и, придержав ее за бедра, начал вводить потихоньку, чувствуя, как тугие стенки с неохотой, но все же принимают его толщину. Дашка сопела и постанывала, цепляясь пальцами за край тумбочки, но не сопротивлялась, а лишь глубже прогибала спину.

— Сейчас все будет, Дашулькин, ох... сейчас мы его пристроим, — утешал ее дядька, уже до половины погрузившись в ее узкий проход и начав равномерные, медленные толчки, с каждым движением проникая все глубже.

— Ох, тяжко то как... — пыхтела девчонка, но ее мокрые губы сами раздвигались, принимая его все охотнее, а внутри все сильнее сжималось от нарастающего удовольствия.

— Узенькая у тебя пизденка, Дашулькин... ух, ох... — кряхтел мужик, ускоряя темп. — Но так только лучше... туже... слаще...

Дашка и вправду вошла во вкус – её бёдра сами собой задвигались в такт дядькиным толчкам, всё смелее насаживаясь на его могучий стояк, а из её губ вырывались то тихие стоны, то прерывистые вздохи.

"Дядь Коль! — выдохнула она, едва успевая ловить воздух между мощными толчками, — давай-ка на кровать переберёмся, а то ноги у меня, будто пьяные, так и норовят подкоситься..."

"Хех, дело говоришь, — хрипло рассмеялся мужик, с мокрым чпоканьем извлекая из неё свой разбухший «огородный инвентарь», — только уж, Дашуль, сверху будешь, а то я тоже устал, ноги не держут...

Он провёл её в спальню, где пахло сеном и старым деревом, мигом скинул штаны и улёгся на поскрипывающую кровать, выставив перед собой свой дымящийся от возбуждения агрегат, который так и подпрыгивал в такт его учащённому дыханию. Дашка же, не теряя ни секунды, стянула с себя платье, и теперь перед дядькой предстала во всей своей красе – высокая, стройная, с упругими грудями, которые так и норовили выскользнуть из его рук, и с той самой мокрой щёлочкой, что уже жаждала продолжения.

Она ловко взгромоздилась на него, словно оседлывая строптивого коня, и, приподнявшись на коленях, сама направила его багровый ствол себе между ног, медленно опускаясь, пока не почувствовала, как её внутренности снова раздвигаются, принимая его толщину. Сначала по чуть-чуть, потом всё глубже, пока, наконец, её попка не коснулась его лобка, и дядь Коля не застонал от того, как горячо и тесно её нутро обхватило его.

— А ты говорила, что не влезет, — усмехнулся он, с наслаждением разглядывая, как она, закусив губу, начинает двигаться вверх-вниз, то почти полностью освобождая его член, то снова погружаясь до самого основания. Его руки тут же ухватились за её прыгающие груди, сжимая их, щипля соски, отчего девка закинула голову и застонала ещё громче.

Дашка быстро приноровилась – то ускорялась, подпрыгивая на нём так, что кровать скрипела в протест, то замедлялась, водила бёдрами кругами, растирая его внутри себя, а потом вдруг замирала, и её тело содрогалось в мелкой дрожи, будто от внезапного холода, но тут же она снова набирала темп, уже с ещё большим азартом.

— Ох, Дашуль... — кряхтел дядька, не в силах оторвать глаз от того, как её грудь подпрыгивает в такт движениям, а на лбу выступают капельки пота. — Да ты... ух... прямо артистка!

Но она уже не могла ответить – только сопела, охала и кусала губы, чувствуя, как внутри неё нарастает знакомое давление, а дядькины пальцы на её груди становятся всё настойчивее.

— Хорошо-то как, Дашка... — сдавленно постанывал дядь Коля, его грубые лапы впивались в её упругие бёдра, помогая задавать ритм, — это где ж ты так на огурцах прыгать научилась? Ох, прям как на ярмарке наездница!- Его слова прерывались хриплыми вздохами, когда девка особенно сильно опускалась вниз, заставляя его глаза закатываться от наслаждения.

— А то не ваше, ох-ах... дело, дядь Коля, — сквозь учащённое дыхание бросала она в ответ, ни на секунду не снижая бешеного темпа, её грудь соблазнительно подпрыгивала, а на лбу блестели капельки пота. — Я... ух... ещё не всё показала!- И действительно, её движения становились всё более изощрёнными — то глубокие медленные погружения, то частые неглубокие толчки, от которых у мужика перехватывало дыхание.

— Ну держишь, Дашулькин... — сквозь зубы процедил он, чувствуя, как волна удовольствия накрывает его с головой, — сейчас я тебя, ох... накачаю по самые не балуйся!- Его пальцы впились в её мясистые ягодицы, помогая ей двигаться ещё быстрее, а живот уже напрягся в предвкушении развязки.

— Да скорее бы уже, дядь Коль, — задыхалась Дашка, её внутренности уже судорожно сжимались вокруг его члена, — а то я... ух... обкончалась уже вся, как сучка в течке!- Её ноги дрожали от напряжения, но она продолжала скакать с упорством, достойным лучшей кобылы в деревне.

И тогда дядь Коля, собрав последние силы, резко перевернул её, прижал к потному матрацу и, встав на колени, начал долбить её тугую писюльку с такой яростью, будто хотел пробить дно кровати. "Вот получай, шальная... ох... вот! — хрипел он, его толстый член пульсировал внутри неё, — вся моя... ух... вся твоя теперь!" И с последним мощным толчком он буквально выстрелил в неё горячей струёй, заставив девку взвыть от неожиданности и удовольствия.

Они лежали, развалившись на промятой кровати, тяжело переводя дыхание, их тела всё ещё покрывала лёгкая испарина. Дашка лениво водила пальцами по дядькиной волосатой груди, а тот с довольной ухмылкой поправлял усы.

— Ну что, Дашуль, ожидания оправдались? — хрипло пошутил дядь Коля, шлёпая её по округлому бедру. — Или тебе мой "огородный инвентарь" не по вкусу пришёлся?

— Да уж... — хихикнула девка, уткнувшись носом в его плечо, — теперь понимаю, почему бабки в деревне про ваш "огород" шепотом говорят...

Дядь Коля закатился густым смехом, отчего его живот заколыхался, а усы задрожали. Но вдруг он встрепенулся и потянулся к закопчённым стёклам окна, где уже серел рассвет.

— Дашка, давай-ка собирайся, а то твоя мамка ещё застанет тебя здесь в таком виде, — проворчал он, с трудом поднимаясь с кровати. — Вот, возьми полотенце, вытрись хорошенько, а то у тебя, гляжу, по ногам уже ручьём течёт...

— Ой, да что вы, дядь Коль! — фыркнула Дашка, ловко ловя брошенное полотенце. — Моя мамка? Да я на днях слышала, как она с кем-то на чердаке так трепыхалась, что аж стропила дрожали! Так что ей до меня?

Дядь Коля замер на полпути к штанам, его глаза хитро сузились:

— Да ну? Ну значит, мне надо будет как-нибудь к вам в гости заглянуть... проверить, не прохудился ли тот чердак...

Они вышли во двор, где уже вовсю пели петухи. Дашка поправила платье, а дядька, потягиваясь, оглядывал свои владения.

— Заходи почаще, Дашуль, — сказал он, подмигивая. — Огурцы у меня новые поспеют... ещё покрупнее будут...

— Может, и подружку с собой возьму? — игриво бросила Дашка, поправляя растрёпанные волосы. — А то одной-то мне с вашим "урожаем" не справиться...

Дядь Коля так и засветился:

— Ну тогда я баньку натоплю! У меня она — первый сорт, жаркая, как твоя писюлька... да и огурцов на всех хватит!

Дашка залилась смехом и, грациозно развернувшись, зашагала к калитке, нарочито покачивая бёдрами. Дядь Коля проводил её взглядом, с удовольствием размышляя о будущих "сборах урожая". А в деревне между тем начинался новый день — обычный, ничем не примечательный... ну разве что куры сегодня почему-то неслись особенно громко.