Мечтая о ней

А небо таяло, стекая по запястьям и, извергая десятки ярких вспышек. Мы постоянно ищем подтверждение счастья, забывая о том, что счастье в том, что все мы дышим. ©М

Его жизнь напоминала танец на раскаленных углях. Бывали моменты, когда он подобно йогу, посвятившему практике большую часть жизни, ступал по ним ничего не чувствуя, но порой, каждый сделанный им шаг отдавался невыносимой болью во всем теле. И это происходило именно тогда, когда он вынужден был танцевать.

Не знакомый ни с какой стабильностью, так часто,   как многим и не снилось, он вынужден был выкручиваться из непредвиденных ситуаций, которые были ничем иным, как бумерангом вернувшимся из прошлого. Его больно било по голове, но хоть и с огромным усилием, ему все же удавалось устоять на ногах. И делал он это ни ради себя, вещая из всех утюгов о том, что однажды понял, что самый важный человек в его жизни - он сам.

Что-то засело у него в голове, и где-то в области сердца и свербило. Это была почти мечта, почти реальность, но и то и другое отдавало тиной безнадеги. Все казалось ему бессмысленным и любое начинание, которым он горел поначалу, быстро становилось неинтересным. Пеплом рассеянным по ветру, но он продолжал, находясь в позиции стоика, молча двигаться к своей цели.

Точно сформулировать свою цель он не мог. Они не общались, она была далека от него и физически и духовно. Ему казалось, что при каждом сделанным им шаге в ее сторону, она отдалялась от него на десять шагов. Этим он и оправдывал свое бездействие. Порой он писал ей письма, которые так и оставались неотправленными. Делал он это в особо тяжелых жизненных ситуациях, когда угли сжигали его стопы до тла.

В письмах он говорил с ней и ему становилось легче. Ему не нужно было ничего скрывать и тактично недоговаривать. Когда он ставил финальную точку, то почти физически чувствовал, как она садится к нему на колени и обнимает. Они молчат. Он слушает, как она мерно дышит, чувствует как спокойно бьется ее пульс, тонущий в тонких запястьях, и успокаивается сам.

Она легко гладит его спину, голову, изредка касаясь своей щекой его щеки. В такие моменты он почти счастлив, но стоит ему открыть глаза, видение рассеивается, а ожесточенное одиночество сковывает его своим ледяным покровом.

В такие моменты он вставал из-за стола и подходил к окну, но вид на красивый, но опостылевший ему город, затмевало новое видение. Она сидела на широком подоконнике, по-детски болтая ногами. В своем неприлично коротком бледно-голубом хлопковом платье, больше напоминающем ночную сорочку.

Тонкие бретели, не желая держаться на округлых плечах, падали вниз. Кисти ее слегка отведенных назад рук, лежали на подоконнике ладонями вниз. Лопатками она почти касалась оконного стекла. Когда он подходил к ней достаточно близко, она “обнимала” его ногу своей, расположив икру на сгибе колена.

И без того короткая юбка летнего платья-тюльпана, соскальзывала по мягкой коже, обнажая белоснежное бедро. Круглое колено выделялось глянцевым блеском, контрастируя с тонкой матовой кожей, демонстрируя белизну коленного сустава. Внутренняя сторона ее бедра неизменно касалась его бедра. В такие моменты ему хотелось раздеться, чтобы прочувствовать текущее по телу возбуждение сполна, но как назло, его все время что-то отвлекало. Именно поэтому его фантазии никогда не заходили далеко.

Решив все отвлекающие его задачи, он возвращался к окну, но ее там больше не было и все его попытки оживить ее образ становились тщетными. Он снова садился за стол и писал, и пока ручка скользила по гладкой поверхности тетрадного листа, она продолжала сидеть на краешке стола, молчаливо его выслушивая. Когда слова заканчивались, она наклонялась за тем, чтобы поцеловать его в лоб и снова исчезала.

Атмосфера была гнетущей, ему не хватало воздуха, он хватал ключи и бежал  из квартиры, которая начинала казаться ему темницей.

Тихий рев двигателя, ночной город, тихая, струящаяся из динамиков музыка, которую практически игнорировал его слух. Она сидела рядом, поджав под себя ноги и, казалось бы, слушала его мысли.

Он старался не думать о ней, вглядываясь в ночь, пронзаемую бездушным искусственным светом.

Ему хотелось быстрее выехать за город, вырваться из цепи непрекращающегося движения, остаться наедине с собой и заблудиться в своих мыслях. Но он никогда этого не делал, продолжая сновать по городу в окружении сотен машин, в каждой из которой разыгрывались свои уникальные истории.

Она исчезала быстро. Ее фантому явно было все это не по нраву и, боясь не справиться с управлением, пытаясь вызвать ее образ, он ехал к той, чьи двери были открыты для него всегда. К одной из них.

Они подходили к окну, занавешенному плотным тюлем. Он разворачивал ее спиной к себе, она выгибалась ему навстречу, опираясь о подоконник. Тюль скользил по гладкой пластиковой поверхности подоконника, ее руки скользили по тюлю. Он не смотрел на нее. Он смотрел строго перед собой, позволяя фантому вновь материализоваться перед его внутренним взором. Действуя на ощупь, он поднимает юбку, небрежно снимает с нее белье, оставляя трусики в районе колен.

Продолжая смотреть на то, как, сидящая на подоконнике девушка, медленными плавными движениями снимает бретели с плечей, он расстегивает молнию на джинсах. Все выглядит так, будто они в туалете какого-то дешевого ресторана, а не в комфортабельных апартаментах его очередной “подруги”.

Его руки ложатся на ее бедра, а фантом продолжает  стягивать бретели все ниже и ниже, пока не обнажается красивый высокий упругий бюст. При каждом вдохе грудь поднимается, при каждом выдохе опускается. Волна дыхания плавно перетекает в живот. Она дышит всем телом.

Продолжая, смотреть на нее, он аккуратно проникает туда, где для него всегда горит зеленый свет. Он максимально нежен и обходителен.

Сидящая на подоконнике, слегка приподнявшись на одной руке, ловко освобождается от платья, оставшись полностью обнаженной, возвращается в предыдущее положение. И расстояние между ними начинает быстро сокращаться.

Он будто бы слепнет. Не видя ничего перед собой кроме ее образа. Он разворачивает ту, что с ним, лицом к себе и, приподняв на руках, усаживает на подоконник. Грани стираются. Он освобождает ее от одежды, видя перед собой другую.

Сидя на краю подоконника и опираясь на него руками, она обхватывает ногами его талию. Он ее не видит и не чувствует. Похожесть телосложения и то, что он никогда не спал с той, что является ему в грезах, позволяет ему дорисовать струящиеся по его телу ощущения.

Он, целуя ее, касаясь ее тела,   абсолютно отрешен. Словно то, что реально - это вымысел, а вымысел - это реальность.

Фантомные касания, фантомные ароматы, звуки, он падает в бездну забытья, позволяя себе поверить, что это ее бедра на его руках. От этого он становится более требователен в ласках, оставаясь при этом пронзительно нежным и пылким. Ему настолько жарко, что пот застилает глаза. Даже не замечая насколько быстро он двигается, не слыша ее громких стонов, он пропадал в небытии.

Минута, две, три… Он не знал… Это случилось очень быстро. Она продолжала сидеть на подоконнике довольно улыбаясь, а фонтом испарился будто его и не было. Наскоро приняв душ, он ушел. Лениво чмокнув ее в щеку, прекрасно понимая, что дальше так продолжаться не может.