Слабость Берсерка

Глава 1. Проданная семьей

— Мама! Не делай этого, прошу, мама! — я надрывно кричала, вцепившись в мамину руку, хотя меня уже почти оттащили.

— Да отпусти ты меня! Ора, пути назад тебе в любом случае нет. Как и выбора у нас. Прими свою долю с достоинством и смирением, хоть раз! — моя мама была ниже меня на голову, куда менее крепкая, и сама не могла избавиться от моей хватки.

А я не верила, просто не верила, что это на самом деле происходит со мной. Как мудрые воды могли допустить такую несправедливость? Я слышала, конечно, что некоторые особо бедные семьи на архипелаге добровольно уходили в рабство, но ни разу не слышала, чтобы продавали своих детей.

Впрочем, вполне возможно, что настолько постыдные детали скрывались от остальных. На самом архипелаге рабов не продавали и не держали, и сама идея казалась мне безумной.

— Я слышала, что на Севере женщины крупнее, возможно, на тебя, наконец, обратит внимание мужчина, Ора! — недовольно продолжила мама. — Отпусти я сказала!

Но я не отпускала, держась до последнего, чувствуя, как сердце безумно колотится и заглушает все остальные звуки. Ладонь вспотела, скользила, но я не отпускала, держалась так крепко, что у мамы, наверное, останутся синяки.

— Да отпусти ты! — зло сказала мама, которую я уже почти не видела за пеленой слёз. — Мы так решили, всё равно у тебя здесь будущего нет!

Значит, можно просто продать меня?

— Что за задержки! — голос работорговца я почти не слышала за собственными мольбами к маме. — Мы вам всё уже оплатили, отпустите девушку.

— Она сама держит меня! — мама недовольно трясла рукой. — Помогите!

— Не рыдай, девка, скоро всё стерпится, уляжется, — мужчина в пушистой шапке подошёл к нам и по одному пальцу начал убирать мою руку. — Сильная какая!

Один скользкий от пота палец, потом второй — пока я изо всех сил держалась за маму.

— Да не рыдай, сказал. Мы ещё не самые худшие, рабов не бьём. А вот попала бы к Ишару — и житья за такое поведение бы не было.

Третий палец… четвёртый.

Работорговцу не пришлось помогать с моим мизинцем — мама, наконец, смогла сама освободить руку из моего захвата, и видимое облегчение на её лице навсегда отпечаталось в моей памяти.

— Мама… — прохрипела я. Никогда в жизни я так не рыдала, никогда. Как будто меня резало изнутри.

Но она даже не посмотрела на меня в последний раз, тут же разворачиваясь в сторону дороги до дома. Дома, в который я никогда уже не вернусь, а ведь только с утра мне казалось что у меня вся жизнь впереди.

— Вы осторожнее с ней, она драчлива и упряма, и вон какого размера, — донёсся до меня её голос.

— Ничего, такие становятся лучшими рабынями.

Дверь захлопнулась с шумом, оставив только маленькое окошко, через которое проникал вечерний свет. Я сидела именно около окошка — возможно, из-за того, что была крупнее всех остальных рабынь, и они боялись меня. А мужчины, которых оказалось только двое, и вовсе стыдливо сидели в углу.

Я не переставала плакать следующие два часа, потирая кандалы на руках и ногах, наблюдая за пейзажем за окном. А ведь я когда-то мечтала путешествовать, мечтала найти достойного, сильного мужчину вне архипелага — того, кого не смутит мой размер, семь сестёр и брат, все живущие в одной комнате.

За крошечным окошком виднелся серо-синий, выцветший от ветров берег — камни, гладкие, как кости, отшлифованные веками приливов. Они казались мёртвыми, как и всё вокруг. Над водой вились клочья тумана, точно порванные паруса, оставленные на волю штормов. Где-то далеко, почти на границе горизонта, виднелась тень острова — один из тех, где никогда не строят дома, потому что почва там мёртвая, в отличие от деревни, где выросла я. Громко и отчаянно кричали кружащие чайки, а багровый свет заката отражался в лужах между валунами.

— Как ты так, дочка, — с жалостью в голосе произнесла старенькая, совсем седая женщина, сидящая слева от меня. — Сколько лет тебе?

— Восемнадцать… Ещё год — и они не смогли бы… — я всхлипнула, не веря, что не дождалась своей церемонии вступления в возраст.

Я ведь ждала, надеялась, что в тот день кто-то придёт и попросит моей руки — может быть, тот, кто украдкой наблюдал за мной, любовался издалека.

Какая глупость!

Я почти на голову возвышалась над всеми женщинами архипелага и на полголовы — над мужчинами, в деревне, где ценятся хрупкие и нежные девушки. И сколько бы мама ни заматывала мои ноги, пытаясь сделать их меньше, сколько бы ни стягивала грудь и рёбра, сколько бы ни ограничивала в еде — я всё равно росла быстрее и становилась сильнее, чем мои семеро сестёр и единственный брат, вокруг которого всегда вертелось всё внимание.

— Восемь девок, — грязно и пьяно ругался отец. — Восемь девок! Где мы им мужей найдём?! У нас и так в деревне мужчин не хватает!

Конечно, не хватает… иначе почему моя мать — такая работящая и хозяйственная — всё ещё остаётся с отцом, который начинает пить с восходом солнца, чтобы опохмелиться? Даже соседки отзываются о нём с отвращением, но мама каждый раз только вздыхает: «Лучше такой, чем никакой».

А я мечтала о другом.

Теперь любые мечты можно было выбросить. Чёрная, грубая повозка работорговцев везла меня в незнакомые земли, и думать о каком-либо счастливом будущем не приходилось.

— Вы знаете, куда нас везут?

— Либо в Ментис, либо в Илизитскую империю, — услужливо ответила старушка, тоже бросив взгляд на потемневшее небо за единственным окном. Она явно разбиралась в местности куда лучше остальных. — Но сперва нас доставят лодками в Айзенвейл, а уже потом — по земле.

Айзенвейл…

Я слышала об этом месте — слышала о жестоком рабстве, о бесконечных клановых войнах. Нас, жителей архипелага, давно уже приучили держаться подальше от тех земель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так значит, нас не в Айзенвейл везут продавать?

— Нет, но в Айзенвейле тихонько наберут и других рабов. На Севере многое изменилось… У них теперь новый король, говорят, он сам раньше был рабом и не жалует рабство. Много всякого про него рассказывают — будто и магией древних владеет… но я не верю во все эти байки, — она махнула рукой, а потом устало откинулась к стене. — Хотя, может, тебе туда и было бы лучше — ты вон какая высокая.

— Почему?

— Мужчины в Айзенвейле… любят сильных женщин.

***

Дорогие читатели, добро пожаловать в мою новую книгу, спасибо что заглянули!

Как всегда, ваши комментарии очень вдохновляют меня, для меня очень важно ваше мнение о героях, сюжете и книге в целом.

Если Вы хотите поддержать автора, пожалуйста добавьте книгу в библиотеку, поставьте "Мне нравится" и подпишитесь на автора. Спасибо!

Глава 2. Путешествие в Айзенвейл

Условия на лодке были почти невыносимыми, и потому, оказавшись на твердой поверхности, многие были готовы целовать землю. Нас держали в трюме, в самом низу, не снимая кандалов, и моя голова почти постоянно находилась у чьих-то вонючих ног.

Но запах — последняя из проблем, которая должна была меня волновать.

Мы пересекали глубокие воды, которые старушка Бринья называла Неспокойным Проливом, когда половине рабов, находившихся в трюме, стало плохо. Возможно, наверху ситуация была не лучше, но между нами было огромное различие.

Они, там, наверху, могли освобождать свой обед за борт. А мы, здесь, в трюме, не могли.

В итоге я с крепким мужичком по имени Урек разделила рабов на два лагеря, перегородив пространство тяжеленными ящиками, которые здесь хранились. Слева, ближе к лестнице, откуда нам спускали еду, находились «больные», а справа — «здоровые», не желающие, чтобы на них вырвало тех, кому уже плохо.

—А рыдала-то как в повозке! — жаловалась на нашу «тиранию» женщина лет тридцати между приступами тошноты. — Прямо вся несчастная сидела, даром что здоровенная! Показала своё нутро — вот почему тебя и продали!

Я только сцепила зубы, сдерживая ругательства и переживая боль от её слов. Я бы, может, и огрызнулась, но боялась, что снова могу начать плакать.

Пугало будущее, но хуже — осознание того, что я больше никогда не увижу сестёр и братьев, свою единственную подругу в деревне. Никогда не обниму мать, любовь к которой упрямо жила во мне, несмотря ни на что. Никогда не увидит меня счастливой и любимой другим единственный мужчина, которому я призналась в чувствах — Рензо, сын нашего старосты.

Что мне слова какой-то женщины, к тому же измазанной собственной рвотой, когда мои собственные родители продали меня в рабство?

— Не слушай её, — пыталась утешить меня старушка Бринья, но эти слова лишь вызвали болезненный всхлип.

Я никогда не умела принимать сочувствие — от него становилось только хуже.

***

Граница с Айзенвейлом выглядела грозно: массивная горная гряда разделяла мёртвую степь, где по утрам лежал иней, и земли северных кланов, о которых сейчас говорили слишком разное.

Одни утверждали, что там всё ещё хуже, чем на архипелаге: рабство, убийства, воровство, произвол ярлов.

Но были и другие — те, кто верил что новый король изменил порядок, что почти все кланы подчинились его власти, что дороги стали безопаснее, а раб может выкупить себя. Захват новых пленников — под запретом, как и их провоз из других земель...

А значит, наш караван, доверху набитый рабами, считался здесь вне закона.

Если бы я была уверена, что всё это правда, возможно, решилась бы на побег и попыталась пересечь гряду. Но истории, которые я слышала об Айзенвейле с детства, а также сомнения в правдивости информации о новом короле Севера, живущие в половине рабов, останавливали меня от этого безумия.

— Опять ты у окна сидишь! Кто тебе позволил, корова?! — возмущалась всё та же женщина, с которой у нас ссора тянулась ещё с лодки.

— Хочешь, чтобы запах твоей рвоты влетал вместе со свежим воздухом? — я не выдержала. — Тогда всем станет нечем дышать.

— Замолчите, замолчите! — истерично закричала одна из рабынь, сидящая напротив, у того же окна. Бринья, что была рядом со мной, поморщилась — вопли новенькой были такими пронзительными, что звенело в ушах. — Я не уйду от окна! Вы знаете, кто я?!

Да нам-то какая разница?

Эту девицу подобрали в первый день по прибытии на материк, ещё до того, как мы приблизились к гряде. Её и других рабов окольными путями вывезли из Айзенвейла, но, разумеется, остальные терялись на фоне её громких воплей.

Она была красива — по-настоящему. Я никогда не видела настолько нежной кожи, шёлковых волос, ухоженных рук. Новая рабыня обладала утончённой, хрупкой красотой по которой наверняка сходил бы с ума Рензо.

— Меня зовут… Леди. Лилеана. Муради! Я — аристократка Ксин'теры! — кричала она, отчаянно пытаясь привлечь внимание работорговца. — Вы обязаны выделить мне отдельную повозку! Снимите с меня кандалы! За меня выплатят огромный выкуп, а если меня найдут в таком состоянии — вас разорвут на части!

Работорговцы не обращали на её крики ни малейшего внимания — а мы, измождённые, не имевшие возможности помыться уже целую неделю, сходили с ума. Спать при таком гаме было невозможно.

— Замолчи уже! — попытался утихомирить аристократку Урек, стукнув кулаком по стенке. — Один день с тобой — а я уже хочу тебя убить.

— Варвары! — не унималась красавица. — Я знакома с Его Величеством! Я — подруга Гарвина Дрейгорна! Мой жених — барон д’Арлейн!

— А я тогда — сам король Эделгард, — усмехнулся Урек, вызвав смех у остальных рабов и полный ненависти взгляд прекрасных глаз.

На самом деле я верила, что она действительно аристократка. У неё был сильный южный акцент, и слишком многое в ней отличалось от нас — осанка, тонкие кости, белая кожа без малейшего следа загара. Но о манерах Лилеаны Муради говорить не приходилось.

— Что взять с необразованных крестьян? — бросила она всё с тем же акцентом. — Знаете, сколько раз я уже попадала в руки работорговцев? Три раза. Просто никто не мог связаться с Гарвином Дрейгорном и бароном д’Арлейн, чтобы вытащить меня!

— И что, никто даже не попытался тебя… — с удивлением начала Бринья, но тут же поймала укоризненные взгляды от каждого в повозке.

Сколько бы мы ни ссорились между собой — все мы боялись насилия. И, будучи рабами, воспринимали его как нечто неизбежное, хотя, по правде говоря, нас пока действительно не трогали.

— Варвары! - возмутилась Лилеана Муради. — Я невинная аристократка, мы не делим ложе до...

Внезапный лязг железа снаружи заставил всех замереть и замолчать. Секундой позже повозка резко дёрнулась вперёд, колёса заскрипели по промёрзлой грязной дороге с таким воем, что кровь стыла в жилах. Кто-то вскрикнул, кто-то вцепился в стены, а я едва удержалась на месте, вцепившись в решётку крохотного окна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что происходит? — пронеслось по повозке, но никто не знал ответа.

Звук копыт снаружи усиливался, как и крики работорговцев, но их слова тонули в почти невыносимом скрипе колёс.

Повозка не выдержит подобного!

Она тряслась так сильно, что нас швыряло друг на друга. Кандалы гремели, цепи звенели, кто-то уже начал молиться, пытаясь перекричать Лилеану, всё ещё вопящую, будто её действительно могли услышать и спасти.

Вдруг — глухой удар сбоку, будто в нас врезалась другая повозка или что-то ещё тяжелее. Всё произошло в одно мгновение — резкий толчок, хруст, и повозка опрокинулась. Мир перевернулся, пол стал стеной, стены — потолком, и все мы полетели вперемешку, стукаясь, врезаясь друг в друга, вопя.

Я ударилась плечом, из груди вышибло дыхание, кто-то свалился мне на ноги, а локоть Урека угодил мне прямо под рёбра.

Мы не успели прийти в себя, как дверь с грохотом вылетела наружу, вырванная с корнем ударом извне. Внутрь ворвался ледяной ветер и пыль, но я застыла, не в силах привыкнуть к яркому свету.

Лежа на боку, придавленная другими рабами, я с ужасом наблюдала за огромной фигурой, полностью заслонившей дверной проём.

Это мужчина? Человек?

Тот, кто вырвал дверь вместе с петлями, казался гигантом — тугая одежда едва скрывала огромные мышцы, но я даже не могла разглядеть, во что он был одет или как выглядело его лицо.

Всё, что я видела, — это волчьи, яркие жёлтые глаза.

Я не успела даже отреагировать, прежде чем огромная рука потянулась ко мне и просто выдернула из-под завала стонущих рабов, подтянув к себе, ближе к лицу. Передо мной возникло сурово вылепленное мужественное лицо с упрямым, квадратным подбородком, короткой щетиной и хмурыми бровями, почти сошедшимися на переносице.

Ноздри мужчины раздувались, словно он принюхивался ко мне, как зверь, а я всё так же не смела отвести взгляд.

Потому что в жёлтых глазах не было ни малейшего проблеска разума.

***

Большое спасибо за награду, Елена Баранова(Крамс)

Глава 3. Берсерк

Огромный мужчина, твёрдый, словно камень, состоящий, казалось, из одних мускулов.

Он даже порыкивал, принюхиваясь ко мне. Похоже, он совсем не в себе — он хочет меня растерзать!

Правду говорили про жителей Айзенвейла!

Встряхнув головой, я избавилась от гипнотического воздействия жёлтых глаз и попыталась дёрнуться, но, к моему ужасу, мужчина не освободил меня — напротив, он встал, окончательно оттащил меня от повозки и потянул на себя, всё ещё скованную кандалами на руках и ногах, так, что я почти упала.

— Что за... — хрипло, по-звериному произнёс он, и от его голоса я замерла.

Глубокий, с придыханием, такой же звериный, как и внешний вид мужчины. Мужчина поднял меня легко, будто я ничего не весила, обеими руками, удерживая над землёй — не на вытянутых руках, а совсем близко к себе, так что я ощущала жар, исходящий от него, и запах.

Свежий, будто морозное утро, напоминающий запах свежевыделанной кожи и металла. Незнакомец пах... опасным, сильным мужчиной. Не зверем.

Но вёл он себя как зверь.

В следующую секунду я поняла, что этот зверь вовсе не собирался меня убивать — о нет, его намерения оказались совсем иными.

Шершавый, раскалённый язык коснулся моей шеи и лизнул — лизнул, глубокие воды! — пробуя на вкус, затем стал лизать всё больше и больше, порыкивая, теперь уже прижимая меня всем телом к себе. В голове мелькнула идиотская мысль о том, что я не мылась уже неделю и ужасно воняю.

Неужели он попытается?..

Страх пронзил меня неожиданной волной, на секунду затуманив сознание, оставив тело в жаркой беспомощности, но уже через миг я проморгалаcь и попыталась оттолкнуть гиганта скованными руками.

Безуспешно — он даже не почувствовал этого, продолжая пробовать мою шею языком и раскалёнными губами, всё так же рыча и шепча мне что-то, чего я не могла разобрать.

— Нет! — крикнула я, пиная его в колено, точнее, пытаясь пнуть, но мужчина вновь даже не заметил моих попыток сопротивления.

Вместо этого он перенёс одну руку на мою попу, сжимая её, прижимая меня к себе. Я замерла, в шоке, никогда не испытывая подобных прикосновений, утопая в безумном жаре, в рычании и невнятном шёпоте, в запахе кожи. Огромная лапища не только сжала мою попу, но тут же попыталась проникнуть между моих ног сзади, под ягодицами, так что я вся сжалась.

— Нет! — вновь с паникой крикнула я, понимая, что он действительно хочет именно моего тела.

Он прижимал меня так крепко, что я ощущала огромный бугор в районе его паха, упирающийся мне в лобок, и казалось, с каждым движением, с каждой моей попыткой сопротивления, гигант только сходил с ума ещё больше.

А после он уложил меня на землю, прямо там, где мы стояли — рядом с упавшей повозкой, рядом с работорговцами, которые наверняка крутились где-то неподалёку.

Может, они спасут меня?

— Что это... — сильный, глубокий, давящий голос со стоном обрушился на меня где-то в районе груди, потому что гигант наклонился, пытаясь рассмотреть мои ноги.

Он уже задрал юбку, но был настолько горячим, что я даже не чувствовала морозного воздуха, проникающего к обнажённым ногам.

— Плохо, — прохрипел он, тронув кандалы, когда понял, что не может раздвинуть мои ноги. — Подожди, девочка моя, вкусная...

Я наконец различила хоть часть бредового шёпота — но лучше бы не различала, потому что от его слов в груди у меня что-то сжалось: никто никогда так ко мне не обращался.

Огромные руки опустились на мои колени, прошлись от колен до лодыжек. Он легко мог обхватить мою ногу своей ладонью, и от того, какими раскалёнными оказались эти шершавые ладони, мне захотелось вскрикнуть.

— Чт... что? — в ужасе спросила я, когда увидела, что произошло потом.

Бряканье тяжёлых цепей, когда он перешёл на них, а потом сильные руки сжали цепь и... потянули её в разные стороны.

Сначала ничего не произошло, но после гигант решил напрячься — и от вида его мышц и трещащей одежды я судорожно, громко вздохнула.

Цепь разорвалась с хлопком, одно из звеньев брякнуло и отлетело куда-то вбок, пока я в ужасе смотрела на два конца.

Он разорвал металлическую цепь голыми руками.

Осознание этого просто не укладывалось в моей голове, в то время как гигант не медлил — довольно рыкнув, он положил ладони на мои лодыжки поверх металлических обручей и раздвинул их резко, неожиданно, так что я вскрикнула и вновь упёрлась ладонями в мужчину — он собирался навалиться на меня.

— Нет, нет! — крикнула я, не веря, что это происходит со мной.

— Тише, маленькая, я не обижу тебя — шептал гигант горячо, нежно, прямо мне в ухо, иногда целуя его, обхватывая мочку языком и начиная сосать.

Но несмотря на нежный тон, он хотел моего послушания, потому что стоило мне начать дёргаться, как мужчина резко укусил меня за шею, желая подчинить. В голове стоял гул, кровь била в ушах.

— Не дёргайся, всё будет хорошо, обещаю, маленькая моя...

Маленькая?

Как мне не дёргаться? Он считает, что я добровольно позволю взять себя здесь, при всех, на грязной земле?

Неужели это всё, чего я заслуживаю? У меня даже не было поцелуя, ни одного цветка, ни единого комплимента в жизни, и сейчас мой первый раз случится здесь — на промёрзлой земле, с гигантом, имени которого я не знаю, к которому испытываю только страх.

По всей видимости, приняв момент моей слабости за сдачу, огромный мужчина довольно мурлыкнул мне в шею, вновь начав лизать её, как сумасшедшее животное. Его рука в этот момент опустилась в разрез моего платья, разводя его, а когти —

когти?!

— недовольно поскребли по нижней рубашке, не сумев добраться до голой кожи. Пальцы, сквозь тонкую ткань, обхватили сосок, тёрли его.

— Не выпущу тебя... из постели... месяц — шептал он мне в бреду. — И ни клочка одежды всё это время.

Внезапно в моей голове словно что-то щёлкнуло. Одна его рука на моей груди, вторая — на моей ноге, ласкала пальцами под коленкой, сжимала, не сдерживаясь, так что меня почти трясло. Та же рука затем поползла вверх по внутренней стороне бедра, там, где кожа была настолько чувствительной...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но ведь чтобы не задавить меня, одна его рука локтем всегда оставалась на земле, и он не мог использовать их в равной степени...

Сейчас!

Ударила его коленом — он даже не поморщился, но мне удалось оттолкнуть гиганта совсем немного, чтобы, перекатившись, отползти от него на корточках.

Мои ноги были свободны! Юбки задраны, но это помогло мне сразу встать. Я вскочила, помогая себе коленями и руками, и понеслась в сторону горной гряды, чувствуя, как концы цепей бьют меня по ногам, но не ощущая боли.

Всё, что я чувствовала — это как сердце билось где-то в горле и насколько мне не хватало дыхания.

Я не пробежала и сотни метров, прежде чем зверь догнал меня и уронил — прямо лицом в землю, так что я вскрикнула от удара и не сразу сообразила, что происходит.

Несколько секунд прошли в темноте, а потом, когда я очнулась, реальность обросла новыми, страшными деталями.

Гигант, казалось, был везде — вокруг меня, на мне, лежал всем телом на моей спине. Огромные руки шарили по бёдрам, под коленями, по обнажённым ягодицам — когда только успел? Ладони полностью обхватывали то одну из них, то другую, пальцы вновь оказывались снизу, прямо между моих ног, под ягодицами.

— Херсир Иво, придите в себя! Что вы делаете?! — слышится чей-то крик, но мне кажется, что говоривший находится на огромном расстоянии.

Гиганта крик только злит ещё больше — он загораживает меня от говорившего своим телом, наваливается сверху, и попой я чувствую огромный бугор. Похоже, член мужчины по-настоящему гигантский, и от этого ощущение ужаса накатывает ещё сильнее.

— Нет, нет... — я судорожно вожу руками по земле, пытаюсь скинуть мужчину со своей спины, касаюсь его боков и внезапно...

Нащупываю рукоять кинжала, прикреплённую к поясу гиганта.

Я не позволяю себе думать ни секунды — вытаскиваю нож и вонзаю со всей силы прямо в бок мужчины, явно сошедшего с ума, и в ту же секунду всё замирает.

— Что... — он не теряет сознание, но и не пытается продолжить — просто привстаёт на локте, будто в его боку не торчит его же собственный кинжал.

Я отползаю, и мне впервые это удаётся. Тут же натягиваю юбки вниз, пряча голую попу, и оборачиваюсь.

И впервые вижу в жёлтых, светящихся глазах осмысление — мужчина в ужасе смотрит на меня, потом на свои руки, и в ярких глазах мелькает боль, когда он вновь возвращает взгляд ко мне.

— Что я... — он не договаривает, внезапно очень резко морщится, будто испытывая запоздалую боль, а после падает на бок. Кровь густыми потоками вытекает из страшной раны, которую я нанесла.

За спиной слышится топот ног — несколько человек подбегают к нам, один из них бросается ко мне, а второй — к упавшему гиганту.

— Ты в порядке? Я не знаю, что на него нашло, словно безумие, как у берсерков до камней клана — спрашивает меня высокий незнакомец, но я даже не поворачиваю головы, не в силах отвести взгляда от упавшего гиганта, вспоминая его глаза.

Мне казалось, или в них мелькнули сожаление и ужас?

— Д-да... — прошептала я, следя за вторым незнакомцем, проверявшим гиганта.

— Он жив! Нужно срочно установить шатёр, остановить кровотечение, обезвредить! — в голосе того, кто проверял гиганта, звучала настоящая паника. — Дура, ты хоть знаешь, кто это?

***

Огромное спасибо за награды, Сергей Филиппов, Ирина Ступникова (Васильева), svetlana

Глава 4. Спасение

Нас спасли? Наверное, это можно назвать так.

Но для меня в тот день всё перевернулось с ног на голову, потому что я выяснила, на кого напала. И с тех пор ожидание будущего стало ещё более нервным.

Гигант пребывал в беспамятстве, но люди вокруг говорили, что это нормально и даже пойдёт ему на пользу. Как это возможно — я не понимала, однако надеялась, что смогу, когда он проснётся, объяснить ему ситуацию.

Я не хотела нападать на него, но я должна была защищаться! И он был не в себе!

Лагерь разбили прямо у огромной горной гряды и решили дождаться момента, когда огромный мужчина придёт в себя. А мне наконец объяснили, что случилось с нашим караваном полным рабов.

Отряд из Айзенвейла под предводительством херсира Иво из клана Блэкторн заметил нас ещё день назад, но дождался момента, когда работорговцы разделятся на две группы — сопровождающую и патрульную. Не потому, что они не справились бы с ними, а чтобы напасть быстро, с минимальным риском задеть самих рабов.

Наша телега упала, когда две лошади столкнулись совсем рядом с ней — лошадь херсира Иво и главного работорговца.

Двое мужчин, что нашли меня и гиганта в том состоянии, в каком… нашли, оказались воинами херсира Иво — людьми по имени Касон и Гримир. Касон сразу отнёсся ко мне сдержанно, но без враждебности, тогда как Гримир уверовал, что я пыталась убить их командира.

— Сиди в повозке и не двигайся, я тебя прикую! Мы не знаем, кто из вас преступник и где вас захватили.

— Мне восемнадцать лет, меня продали родители! Какое преступление?! — от злости я готова была зарычать.

Они же были там! Этот Гримир видел, как гигант пытался меня...

— Какая удобная и жалобная история! Может, Касон в неё и поверит, а я на такое не куплюсь. Ты чуть не убила самого храброго и сильного из нас! И многие работорговцы сбежали, когда мы найдем их, тогда и узнаем из какой дыры вас вытащили!

К счастью, Гримир не был единственным воином Иво и не решал за всех. Меня не стали приковывать — велели оставаться под присмотром, у открытой телеги, под которой или на которой я могла спать, воспользовавшись шкурами наверху.

Примерно в таком же положении оказались и остальные рабы, кроме старушки Бриньи и… леди Лилеаны Муради.

В том, что последняя — аристократка, люди херсира Иво почему-то не сомневались. И относились к ней соответственно, пообещав отправить послания барону д’Арлейну, её жениху, и её другу — Гарвину Дрейгорну. Тот, как выяснилось, был братом герцога, и это имя оказалось знакомо Касону, заставляя остальных ещё больше доверять Лилеане.

Для неё установили шатёр! Такой же, как и для их предводителя, херсира Иво, того самого гиганта, который попытался взять меня против воли. Девушке даже нагрели воду в металлических вёдрах, хотя не она была той, кто не мылся уже неделю.

— Не могу поверить, что эта чудачка получила шатёр и тёплую воду! — возмущалась рядом несчастная женщина, которой было плохо на корабле. Ей всё ещё не дали возможности полноценно помыться.

И, как и мне, ей велели оставаться у телеги.

— Как вас зовут? — примирительно спросила я, считая, что если кому и полагалась тёплая вода, то уж точно этой бедолаге.

— Ирма! — гордо заявила она. — Из деревни Мелководье.

— А я — Ора. Умели бы мы из себя аристократок изображать — может, и нам шатры поставили бы. А так... вместо этого как преступниц...

— Да не преступниц, не горячитесь! — к нам подошёл Касон, которого многие называли хольдом, хотя я и не знала, что это значит. — Придёт в себя херсир — разберётся, что к чему. Я, собственно, зачем пришёл: мне сказали, что ты не боишься крови и грязи.

Ирма рядом со мной так усердно закивала, что чуть не упала, при этом показывая на меня пальцем.

— Не боится, девка! Смотрите, какая здоровая! Я всё вокруг обплевала, на неё попало, плохо мне было — так она нас на лодке всех разогнала, ещё и побить грозилась!

— Ничего я не грозилась! — возмутилась я. — Но, может, и начну.

— Да где она здоровая-то, ручки — веточки. Видели бы вы нашу королеву Даниэлу — почти с меня ростом! Вот где стать! Хотя тоже худая.

Касон казался мне очень высоким мужчиной, как, впрочем, и все на Севере. По сравнению с ними жители архипелага выглядели крошечными, хрупкими, недокормленными, особенно женщины.

Хотя северных женщин я ещё не видела, но если Касон говорил правду, королева Даниэла и впрямь была великаншей.

— Так вы теперь на самом деле объединённое королевство? — спросила я, шагая за Касоном. — Я слышала, что жители Айзенвейла — настоящие варвары...

— Мы и есть варвары, Ора. Но сейчас всё меняется — я и сам не узнаю наши края. К лучшему это: объединились, как и завещали предки. Впереди нас ждёт мирное, сытое время — пора семьи заводить и детей растить.

Мимо нас в это время проходила Лилеана, маленькими, неспешными шажками, а за ней следом шагал Гримир, неся для девушки целых три шкуры. Завидев меня, он обжёг меня недовольным взглядом.

— Спасибо вам, Гримир. Я такая хрупкая и маленькая, что сама бы не справилась, — нежно прошептала она, пытаясь отвлечь освоего помощника от нас.

— Конечно, леди Муради, мне только в радость. Посмотрите на свою нежную кожу, вы явно не держали ничего тяжелее цветов.

— Херсир Иво в себя придёт — Гримиру не поздоровится, — с довольным оскалом сказал Касон.

— А что означает херсир?

— Главный военачальник. Херсир служит только королю Райлену Объединяющему, но его приказы стоят выше всех остальных в войске.

Главный военачальник короля?

В голове невольно проносились вопросы о том, что теперь со мной будет, когда я напала на такого человека.

Но ведь у меня не было другого выбора!

— Не переживай ты так, херсир Иво не будет злиться. Остальные просто не знают его так хорошо, как я.

— Он пытался взять меня силой... — тихо прошептала я.

— Не знаю, что на него нашло. За подобное он и сам любому другому голову бы оторвал, поэтому молодец, что сопротивлялась! У херсира... случалось такое что он даже говорить не мог, вел себя как животное, когда мы впервые пересекли Стену к клану Ульвхейм... Но с тех пор, как камни клана были активированы, он ни разу не терял так голову. Возможно, нам вновь нужна кровь короля...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Получается, всё это безумство — следствие влияния или отсутствия влияния камней клана?

Я судорожно выдохнула, потирая грудь, в которой застрял горячий комок. Почему-то в голову снова и снова возвращался бредовый шёпот гиганта.

Маленькая моя...

Девочка моя, сладкая...

Я понимала весь ужас ситуации, но одновременно... не могла забыть этих слов, не могла забыть яркого безумия жёлтых глаз, что пытались поглотить меня.

— Пришли! — довольно заявил Касон.

— Что? — я только сейчас поняла, что мы окольными путями добрались к шатру херсира. — Нет, я не пойду! Он опять попытается...

— Не попытается! Успокойся, Ора, мы тоже там будем — будем держать его, если что. Нам нужно промыть рану, прижечь или зашить.

— Так промойте сами!

— Он не даётся, как ты не понимаешь? Рычит, дёргается, и всё это — не открывая глаз. Только теряет ещё больше крови. Мы думаем, что тебе... тебе он позволит прикоснуться к себе.

***

Огромное спасибо за награду, анонимный пользователь

Глава 5. Сиделка

Поджав губы, я неловко шагнула в шатёр, чувствуя, как следом за мной двинулся и Касон. Внутри находилось несколько человек, воздух был тяжёлым — пахло потом, кровью и чем-то ещё, похожим на старое железо и мокрую шерсть. Гигант лежал на грубой походной постели, на куче шкур. Его лицо было бледным, губы пересохли, к ним прилипли длинные тёмные волосы. Грудь, могучая и широкая, медленно, но ровно поднималась и опускалась.

Бок мужчины был закутан в грязные тряпки, уже пропитавшиеся кровью. Их приложили кое-как — больной явно сопротивлялся.

— Что я могу сделать? Нужен хотя бы настой с травой и свежие тряпки! — произнесла я, расширенными глазами глядя на гиганта.

Чуть меньше суток назад он был полон жизни и силы. Находился прямо на мне, прижимался пахом, потирался, вылизывал меня, бесконечно шепча пошлые безумства.

А сейчас он лежал на спине — больной, бледный.

— Смотри, — предложил мне Касон, направляясь к мужчине.

Я даже не поняла, что произошло потом. Стоило ему прикоснуться к раненому, как огромная рука резко, в одну секунду, схватила Касона за запястье.

— Помогите, тупицы! Отродье Строггнира!

Пальцы мужчины пытались разжать трое воинов. Трое! И то с трудом — ругались, сбивались. А когда им это всё же удалось, я с ужасом уставилась на запястье Касона.

Херсир Иво не сломал Касону руку только потому, что тот носил железные обручи — но они были смяты, и, убрав их, на коже обнаружились страшные, глубокие синяки.

— И вы хотите, чтобы я промыла его кровь?!

— Не только, ещё и зашила... — ответил Касон, ощупывая пострадавшую руку. — Мы уже отправили посыльного к ярлу... королю Райлену, с камнями, но пока он доедет и вернётся — может быть слишком поздно!

— Осторожнее. Просто потяни руку и посмотри на его реакцию. Не касайся пока, — сказал мужчина южной наружности. В руке у него был глиняный кувшин с настойкой и я решила, что это, видимо, лекарь отряда.

— Выбора нет, Ора. Да и подумай о себе — именно ты нанесла ему ранение. Как будешь объяснять это в клане если он умрет?

А Касон, оказывается, тот ещё шантажист!

Моя рука потянулась к гиганту, и я сделала неуверенный шаг вперёд.

А потом — едва не отшатнулась от неожиданности.

Херсир Иво открыл один яркий, жёлтый глаз.

Но больше ничего не произошло.

— Давай, Ора… он впервые открыл глаза, — подбодрил меня Касон.

Я кивнула и, затаив дыхание, продолжила осторожно приближаться. Жёлтый глаз по-прежнему неотрывно следил за каждым моим движением, а ноздри двигались, словно мужчина вдыхал мой запах.

Первое прикосновение напоминало удар молнии. От страха, напряжения и смутного ожидания я почти не слышала голосов вокруг. Но стоило коснуться кончиками пальцев горячей, гладкой кожи — как прежние мысли отступили, сменяясь новым, незнакомым волнением.

В местах, которых я касалась, тело гиганта каменело, мышцы замирали и чуть двигались под моими ладонями. Но он не нападал. Жёлтый глаз продолжал наблюдать, и в этом взгляде не чувствовалось агрессии.

Скорее — мольба.

— Вот, — лекарь протянул мне кувшин с водой. — Нужно снять старые тряпки и промыть рану.

***

Когда я закончила, руки тряслись. И вовсе не от вида страшной раны, которую я сама ему нанесла, и не от того, что мне пришлось зашивать живую плоть.

А от его взгляда — плотного, напряжённого, цепкого. Он не отрывался от меня всё это время. Иво молчал, не издавая ни звука, даже не морщась, хотя я знала, догадывалась, как сильно ему больно.

Он зло зарычал только тогда, когда я попыталась уйти, и тут же рванулся вперёд.

— Нет, лежите! — рявкнул Касон, и в голосе его прозвучал страх. — Ора, не двигайся! Оставайся здесь. Это первый успех за много часов!

Так я и осталась одна с гигантом — тем, кто всего несколько часов назад пытался меня принудить, а теперь отказывался принимать помощь от кого-либо, кроме меня.

Сначала я просто сидела в углу, на шкуре, наслаждаясь первыми минутами покоя после безумия последней недели. А потом — о чудо! — мне принесли еду и немного воды.

— Оботри щиколотки. Там остались следы от цепи, — сказал лекарь по имени Артур.

Надо же, я и забыла про эти раны — те самые, что остались тогда, когда я пыталась сбежать от гиганта.

Спокойствием шатра, теплом шкуры и тихими переговорами за его стенами я наслаждалась недолго — в какой-то момент херсир Иво застонал и заметался на постели. Я тут же вскочила к нему, только потом осознав, что…

Я не боялась его в этот момент. Наоборот, он был в полной моей власти.

Гигант горел. Огромное тело с литыми мускулами блестело в колеблющемся свете костра, проникавшем через раскрытый вход в шатёр.

А я… поняла, что не могу отвести взгляда от капелек пота на его открытой коже. Шкура соскользнула вбок, и грудь херсира оказалась полностью обнажена. Одна из капель зависла у самого основания тёмного, плотного соска.

Иво вновь застонал, окончательно откидывая шкуру в сторону — его словно жгло изнутри. Вздохнув, я потянулась к ведру с холодной водой и тряпками. Повязки вокруг раны тревожно натянулись, и я испугалась, что всё лечение может пойти насмарку. Артур, тот лекарь, предупреждал, что такое возможно, хоть и уверял, что херсир быстро пойдёт на поправку.

Как же коварен оказался Касон! Всего несколько часов назад я до дрожи боялась этого великана — а теперь чувствовала ответственность за его жизнь. И если он не оправится и не сможет заступиться за меня, что тогда?

В конце концов это главный военачальник и ближайший друг самого короля. Что, если меня казнят за нападение на херсира?

— Выздоравливай, гигант… Вон ты какого размера. Чем только кормили в детстве, — пробурчала я недовольно, начиная с груди и шеи.

Шея оказалась такой же мощной, как и всё остальное. И стоило мне коснуться его раскалённой кожи, как кадык резко дёрнулся под моей рукой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но Иво все ещё спал.

Протирая его шею, а затем — мощную грудь, я уловила на суровом лице херсира почти незаметное облегчение. Сейчас, с закрытыми глазами, он казался менее звериным. Наверное, многие женщины назовут его очень красивым — с квадратным, мужественным подбородком, прямым волевым носом и колючей щетиной. На архипелаге такие гиганты — на вес золота. Женщины передрались бы ради него. Такой мужчина означает сильных, здоровых сыновей.

Губы у него оказались неожиданно чувственными — полными, крупными. И вновь в памяти вспыхнуло видение: как он называл меня «сладкой» и «маленькой»… этими самыми порочными губами.

Облизнула губы от волнения и продолжила обтирать его тело. Огромную, загорелую, словно железную грудь с небольшими, торчащими сосками — похоже, он проводил много времени на солнце. Твёрдый живот без грамма жира, ямочку пупка.

Я засмотрелась. Словно впала в странное, умиротворённое оцепенение — следила за каждой каплей пота, скользящей по его коже... И именно поэтому не сразу поняла, что произошло.

Зверь проснулся.

Он резко схватил меня за руку и, не проронив ни слова, опустил мою ладонь прямо на свои бёдра — туда, где под тканью натянулся тяжёлый, каменный бугор. Меня бросило в жар, кровь прилила к лицу.

Я растерялась. Пока пыталась прийти в себя, он слегка подался бёдрами вперёд — и бугор плотно прижался к моей ладони. Настолько, что я ощутила его размер и твёрдость. Одно крохотное движение — и я бы случайно обхватила его.

— Сожми, — раздался хриплый, рычащий голос.

Я резко обернулась.

Херсир Иво смотрел на меня невозможными, светящимися жёлтыми глазами. В них не было ни боли, ни слабости — только безумная, голодная жажда.

— Сожми! — повторил он и, не отпуская моего запястья, прижал мою руку к себе, сильнее.

— Нет! — Я дёрнулась, пытаясь вырваться, но безуспешно. — Ты уже пытался один раз изнасиловать меня. Хочешь, чтобы я снова воткнула твой кинжал тебе в бок?

Будто я ударила его.

В жёлтых глазах на мгновение мелькнуло изумление — и боль. Гигант отпрянул от моих слов, и я невольно взглянула на его бок. Повязки тут же начали стремительно темнеть от крови.

Грязные, мелкие воды!

— Позови Касона! — внезапно рявкнул он, отпуская мою руку. Дышал тяжело, в мою сторону даже не смотрел.

— Нет, твои повязки...

— Позови Касона! — Он даже не дал мне шанса договорить. — Это приказ.

***

Большое спасибо за награду, анонимный пользователь

Глава 6. Дорога к клану Ульвхейм

Херсир пришёл в себя, раздал указания — и весь лагерь тут же пришёл в движение, несмотря на позднюю ночь. Вокруг сновали его воины, повозки нагружались мехами, бочками с водой, вином и тяжёлым оружием, мохнатые лошади получали свою порцию ухода.

А спасённые рабы, включая меня… просто жались к одной из готовых телег, не зная, куда приткнуться, пока нам всем не велели лечь спать, пообещав, что поднимут нас ещё до рассвета.

— Завтра отправимся в клан Ульвхейм, — задумчиво пробормотал Урек. — И там со временем решится наша судьба. Воины херсира хотят попасть домой как можно раньше, чтобы потом начать преследовать работорговцев. Очень много ускользнули после ранения херсира Иво.

— Как вы попали к работорговцам? Вас захватили?

— Сам ушёл, — мужчина недовольно потряс головой. — Денег в семье не было, рыбы в нашем заливе не осталось, а у меня трое детей.

Урек отвернулся на своей шкуре, ясно давая понять, что больше говорить не желает, и я последовала его примеру.

— Спим под открытым небом, а эта Лилеана, наверное, на перине, в шатре, — недовольно бормотала засыпающая Ирма.

Наверное. И что с того? Мы от этого под открытым небом спать не перестанем.

***

Нас разбудили ещё до рассвета — криками, топотом и перебранкой. Пламя костров давно потухло, лишь в одном углу лагеря догорала головня, отбрасывая багровый отблеск на меха и спящие фигуры. Тяжёлые шаги, лязг застёжек, фырканье лошадей — лагерь оживал, готовясь к пути.

Повозки собирали быстро. Мужчины стягивали кожаные ремни, проверяли упряжь. Лошади, укрытые шерстяными попонами, нервно перебирали копытами и раздували ноздри — им предстоял нелёгкий подъём. Скрип осей и натужное дыхание животных смешивались с короткими, деловыми приказами.

Утренний воздух был таким холодным, что казался ломким: при вдохе он обжигал горло, а на губах тут же выступала тонкая корочка инея.

Холод пробирал до костей, и первые минуты мы двигались, словно во сне, шаркая ногами по жёсткой земле, поднимая лёгкий иней.

— Как же холодно! Шкуры скользят — без них мёрзнешь, а с ними невозможно, такие тяжёлые! — громко жаловалась Ирма.

Ничего, скоро солнце окончательно поднимется, и тогда можно будет скинуть эти тяжёлые шкуры.

— Сидит, как принцесса. Ей даже вина принесли! — продолжала ворчать женщина.

— Да замолчи уже! Начни вести себя как принцесса — и тоже поедешь на телеге, — огрызнулся Урек.

Комфорт леди Лилеаны Муради не давал покоя многим рабам, вызывая зависть и раздражение от того, насколько разным было к нам отношение — и к ней.

— Как трясёт! Пожалуйста, я чуть не упала! Я никогда не передвигалась в таких условиях и от волнения почти не спала! — нежным голоском жаловалась леди Муради.

— Ты же сильная, здоровая, Ора, ну врежь ей, — с варварским блеском в глазах предложила мне Ирма.

Я отшатнулась от женщины, не желая находиться рядом с её зловонной одеждой.

Слава мудрым водам, завтра нам обещали дать возможность полноценно помыться.

— Угу, а потом меня в темницу упекут, — усмехнулась я. — Губите свою жизнь сами, у меня и так проблем хватает.

А телега, на которой ехала миледи Муради, действительно начала двигаться чуть осторожнее.

Вершины впереди терялись в дымке; узкая тропа петляла вверх — сначала среди голых, серых склонов, затем меж валунов, исписанных трещинами и лишайником.

Редкие сосны торчали на выступах — согнутые ветрами, с чёрными, как сажа, иглами. Ветер здесь был молчалив, почти отсутствовал, и деревья не шевелились. Пахло сырым камнем, травой и одуряющей свежестью.

Остановку объявили после полудня, когда солнце уже поднялось высоко, но ещё почти не пригревало. Повозки остановились на небольшом плато, укрытом от ветра с трёх сторон. Вокруг возвышались скалы, словно стены древней крепости. Здесь, у кромки высокого леса, нам дали короткий привал.

Воины развязывали мешки с едой — тянули вяленое мясо, сушёные ягоды, клали в ладони крошки чёрного хлеба. Нам тоже досталось — не только хлеба и мяса, но и горячего отвара, пар от которого поднимался над кружками в холодном воздухе.

Именно здесь, во время привала, я вновь увидела своего гиганта — он сидел на поваленном дереве и тихо обсуждал что-то с Гримиром.

Своего?

С самого утра херсир сам, медленно и осторожно, перебрался в одну из повозок и там уснул — рядом с Артуром. На меня он по-прежнему не смотрел и никак не выделял, и с каждым часом я всё больше волновалась о том, что будет дальше.

На что я надеялась? Что он извинится за то, что в безумии попытался взять меня силой?

В груди жгла непонятная обида — за то, как он отнёсся ко мне, когда пришёл в себя. Будто я — ничтожная служанка, не заслуживающая даже взгляда.

«Маленькая моя, сладкая»…

Насколько же я жалкая, если с тоскливой, почти сладкой болью вспоминаю его безумный шёпот в тот миг. Наверное, вне безумия я не вызываю у него ни малейшего интереса. Он даже не взглянет на такую, как я.

— Я так благодарна вам! Уверена, мой жених щедро вознаградит вас. Он очень меня любит! Он постоянно говорит, что меня нужно спасать, что я слишком хрупкая и наивная. И вот, смотрите, где я оказалась, — леди Лилеана Муради подошла к херсиру слишком близко, протянув тонкие руки к их костру.

Ответа Иво я не услышала, но лицо Лилеаны озарилось смущением и довольством, словно он сделал ей комплимент.

— Вы правы, с

таким

сопровождением я точно не пропаду. Я аристократка, мне совсем непривычно быть в подобных условиях — я всегда жила во дворцах со слугами. Ах, я всё о себе! А как вы себя чувствуете? Я слышала про ваше ранение…

И вновь он что-то тихо ответил — к явному удовольствию Лилеаны, которая теперь светилась, как утреннее солнышко.

Отвернулась, не желая больше это видеть, и мечтая не слышать её звонкий, приторно радостный голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Чем больше ты говоришь о том, кто ты и какая ты, тем меньше ты этим являешься, — мудро изрекла Бринья, подняв указательный палец в воздух.

Я же, стремясь отвлечься, разглядывала лес у самой кромки плато, где мы остановились. Деревья стояли на границе света и тени — тёмные, плотные, угрюмые. Стволы с чёрной корой, словно закопчённые.

Внутри, между тёмных, толстых стволов, что-то двигалось.

Тёмное. Высокое. Крупное.

Не зверь и не человек. Словно сама тень сбивалась в плотный сгусток и следила за нами, вызывая мурашки ужаса, медленно ползущие вдоль спины.

Но стоило мне вглядеться чуть внимательнее — и всё исчезало, растворяясь в мраке.

— Ты видишь их? — тихо спросил подошедший Касон. — Удивительно. Не все могут. Они слишком быстрые и бесшумные. Я и сам только недавно начал их замечать.

От его слов по моей коже пополз колючий мороз.

— Кого?

— Берсерков. Херсир перебрался сюда из столицы, из Блекхейвена, чтобы помогать управляющему. Берсерки почти ни с кем не разговаривают, а многие и вовсе не умеют — большинство. Они жили, как звери, сотни лет, из поколения в поколение. Из-за проклятия «иных».

Я вновь тревожно посмотрела в лес, словно всё ещё видела ту фигуру — и вздрогнула, когда из тени на меня уставился жёлтый глаз.

Моргнула, не сдержав напуганного вздоха, — но за секунду фигура и жёлтые глаза исчезли.

— Это люди? Не животные? — прошептала я.

— А люди не животные? Когда-то их предки были людьми — легендарными берсерками, способными становиться еще больше и сильнее, способными выдерживать любые удары. Лучшими воинами, умными, рассудительными. И теперь... у них появилась возможность снова стать людьми. Но на это уйдут десятки лет, наверное.

Что-то сегодня и Касона, и Бринью тянет на мудрость.

— Как они выглядят?

Касон огляделся, а потом неожиданно дерзко улыбнулся:

— Как херсир Иво. Те же глаза, рост и мышцы. Хотя он даже крупнее многих.

***

Большое спасибо за награду, Наталия Наталия

Глава 7. Пробуждение

Я проснулась от ощущения тяжёлой руки на боку и дёрнулась в темноте, тяжело дыша, не сразу понимая, где нахожусь.

Прямо за моей спиной лежал человек — мужчина, и по запаху я сразу узнала его. Это был он.

Мой гигант.

Точнее — не мой.

Он двигался — медленно, осторожно, молча. Рука нежно скользила по моему боку, а горячие, влажные губы целовали плечо — обнажённое, потому что платье, в котором я спала, сползло вниз.

Моё тело горело; грудь будто придавило тяжёлой плитой, мешающей дышать. А ниже живота поселилось странное, тянущее, почти болезненное чувство, прошивающее всё моё естество.

— Ах… — вырвался у меня тихий выдох.

Сколько я уже так лежала рядом с ним? Как долго он целовал моё плечо? Как долго ласкал мое тело? Потому что я проснулась

уже

слишком напряженная и возбуждённая.

Тем временем тяжёлая, широкая ладонь скользнула ниже — под шкуру, к моим ногам, проходясь по голени. Задирая платье, ладонь коснулась внутренней стороны бедра, проникая между сжатых ног, потому что я лежала на боку.

Порочность и наглость этого движения заставили меня всхлипнуть — жалко, громко, так что я тут же прижала ладонь ко рту… и услышала довольное хмыканье у себя за спиной.

В тот же миг нахальный рот переместился на мою шею, ломая остатки здравого смысла. Всё, о чём я могла думать, — это о влажных губах под ухом, о шершавом языке, скользящем по шее к плечу, о горячем дыхании, касающемся только что облизанных участков кожи.

Под тяжёлой шкурой я не видела, что происходило ниже груди, но чувствовала — настойчивая рука сжимала внутреннюю сторону бёдер, преступно близко к промежности, к самой чувствительной плоти, которая теперь буквально пульсировала от боли и желания.

Юбка задралась ещё выше, и я почувствовала, как в ягодицы упирается налившаяся твёрдость.

Какого он размера?

Дыхание Иво за моей спиной на секунду прервалось, выдавая, что он тоже не остался равнодушным.

Член мужчины, горячий и пульсирующий, прошёлся по ложбинке между моих ягодиц.

Вверх и вниз. И ещё раз. Медленно.

И снова...

— Тише, тише… Всё будет хорошо, — хрипло произнёс он, срывающимся от напряжения голосом. — Дыши.

А это уже приказ.

Оказывается, я не дышала все это время.

Сделав глубокий вдох, я не смогла сдержать стона, когда его рука протиснулась вверх между моих ног — прямо к горящим, влажным складкам.

Но в тот же миг в моей голове что-то щёлкнуло.

Он разговаривал со мной.

Он находился в сознании.

Я резко обернулась, немного сползая в сторону, к самому краю ложа, повернулась — насколько позволило положение тела — и оказалась на спине, полусидя на подушках, уставившись на него.

Ярко-жёлтые глаза смотрели прямо в мои — не моргая. Они казались особенно светлыми, почти безумными… но в этот раз он совершенно точно понимал, что делает.

Мужчина тяжело дышал, грудь ходила ходуном, поджарый живот, обнажившийся во время моего движения, напрягался с каждым вдохом, словно сдерживать себя давалось ему с трудом.

— Вернись, — это был не голос, а рык. — Всё будет хорошо. Нет… проклятье, всё будет прекрасно, одурительно до звёзд! Тебе понравится.

— Ты проснулся! Ты в сознании! — с упрёком сказала я, чувствуя, как его слова и обещания проникают в меня, словно сладкий яд.

Я очень, очень хотела вернуться. Потому что никогда не чувствовала себя настолько желанной — до дрожи, до безумия, до потери разума.

Но при этом я почти не знала его. Знала только одно: он совершенно точно не уважал меня. Даже не замечал — в обычное время.

Увидев выражение моего лица, херсир лишь тоскливо вздохнул, а затем откинулся на подушку, глубоко вдыхая, будто стараясь успокоиться. Рука, что ещё недавно так нежно ласкала меня, стянула с себя мех и обхватила налившийся, огромный член у самого основания.

Иво продолжал смотреть мне в глаза — не отводя взгляда, не испытывая ни капли смущения от столь порочного жеста. Напротив, казалось, в этой тишине, пропитанной густым мужским запахом, его возбуждение лишь усилилось. Он будто позволял мне рассмотреть всё: толщину, длину, каждую венку, влажную головку…

В ушах от увиденного зазвенело, а пульсация в лоне усилилась. Я сглотнула, чувствуя, как гремит в голове кровь, и отвернулась — уставившись на свои обнажённые ноги. Затем неловко, дрожащими руками, натянула юбку на колени.

— Тише, девочка, тише. Дыши, — Иво, казалось, чувствовал моё полубезумное состояние… и снова понял, что я перестала дышать. — Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — прошептала я.

Он тихо выругался и впервые отвёл от меня взгляд. И почему-то это — его явное разочарование, заметное недовольство моим возрастом — полоснуло по сердцу, словно кинжал.

— Повезло же… с малолеткой, — пробормотал он, так и не открыв глаз. Затем набросил на себя шкуру, наверняка, чтобы скрыть ослабевающее возбуждение.

— Как я здесь оказалась?

— Не знаю, — глухо ответил он. — Ночью… мне стало плохо, а потом всё померкло. Возможно, я вынес тебя из вашего шатра. Проснулся уже здесь. С тобой. Голый.

Вот так.

Потеряв разум, он как-то нашёл меня, принёс сюда… А раз уж мы лежим рядом — и он еще и без одежды — то почему бы и нет? Девица же под рукой. Достаточно задрать юбку.

Но следующий его вопрос окончательно разбил мне сердце:

— Как тебя зовут?

***

Как я выбралась из его комнаты я почти не помнила, едва сдерживая слёзы обиды. Казалось бы, какая разница, я и не надеялась быть для него важной. Но всё же думала, что он хотя бы спросит своих людей, кого именно пытался изнасиловать в самый первый день.

По крайней мере, перед самым моим уходом он попытался всучить мне плащ — роскошный, тёплый, подбитый волчьим мехом, явно дорогой. Я возмущенно отказалась и добралась до шатра, установленного для нас, дрожа от холода.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глупая гордячка.

Ашенхолд возвышался на холме как молчаливый страж прошлого. Полуразрушенная крепость с обвалившимися стенами и башнями, чьи остовы чернели на фоне неба. Камни потемнели от времени и сырости, крыши большей части строений давно исчезли, внутренний двор зарос травой. Но признаки вернувшейся жизни были заметны повсюду: несколько помещений уже восстановлены, из труб поднимался тонкий дым, а во дворе раздавался глухой стук — малыми силами шла стройка, на какую у них хватало средств и людей.

Крепость медленно просыпалась вместе с деревенькой того же имени, раскинувшейся у её подножия. Хотя деревней это можно было назвать с натяжкой — всего восемь низеньких каменных домов, построенных за последние полтора года.

О судьбе этого клана я узнала только здесь, когда нас привезли и разместили в нескольких шатрах из плотных шкур, пообещав позже переселить в одну из внутренних комнат для слуг, как только её расчистят.

До недавнего времени Ашенхолд оставался заброшенной крепостью, но почти два года назад в него пробралась нынешняя королева Севера Даниэла, вместе с херсиром Иво, Касоном и другими воинами, которые на тот момент были рабами. Берсерки находились здесь веками. Они не вымерли, но существовали почти как звери, и только клановые камни, которые Даниэла смогла вынести наружу, разбудили их.

Но это не отменяет того, что почти никто из них не умел говорить. Никто из них не получил даже самого элементарного образования, никто не знал, что такое «цивилизованная» жизнь.

— Ора, дочка, принеси-ка мне ягод. Видела смородину около разрушенного амбара южнее от самой высокой башни, — завидев меня, Бринья кивнула на котелок у костра и передала небольшую корзинку. — Чаю травяного заварю.

Бринья не расспрашивала и не осуждала, лишь порой делала странные замечания. Она наверняка знала, что я не ночевала в шатре, но сделала вид, будто ничего не заметила.

Смородина и правда росла у заброшенного каменного амбара, крыша которого давно обрушилась, открыв небу внутренности строения. Я собирала ягоды быстро, бросая их в корзину и следя, чтобы не попадали листья.

И запрещала себе думать о херсире Иво, который даже не знал моего имени.

— Дева... — услышала я за спиной тихий голос и обернулась.

А затем застыла, не дыша, охваченная страхом.

Передо мной стоял совершенно обнажённый гигантский берсерк, держащий в руках мёртвого кролика.

Глава 8. Подходящая самка

— Здравствуйте... — Я растерянно смотрела на обнажённого мужчину с косматыми длинными волосами и густой бородой, стараясь не опускать взгляд ниже его лица.

Слишком уж там всё было заросше и… дико.

Вообще всё, что происходило со мной в последнее время, могло бы показаться дикостью — голые мужские тела, нападение, рабство, теперь ещё и полубезумные берсерки, которые, по рассказам остальных, почти два года назад перебили множество воинов короля Райлена.

Но, как ни странно, страха я не чувствовала.

Наоборот, здесь, среди высоких гор, я впервые ощутила, что могу дышать свободно, не тревожась о будущем, которое там, на архипелаге, всегда казалось мне жалким. Никто, кроме Ирмы, не оскорблял меня, меня даже впервые в жизни полноценно кормили. И Касон сказал, что, как только с нами разберутся, нам позволят самим выбрать своё будущее. Кто-то захочет вернуться на архипелаг, хотя это и опасно. А те, кто пожелают, смогут остаться, найти работу в клане Ульвхейм или где-нибудь ещё на объединённом Севере.

И эта мысль вселяла в каждого из нас надежду.

— Дева... — вновь проговорил, почти прорычал берсерк, и я засомневалась, знает ли он хотя бы ещё одно слово.

Одновременно он всё так же протягивал мне мёртвого кролика.

Животное выглядело жалко — шея явно была свёрнута голыми руками. Но мне, выросшей на архипелаге, не приходилось выбирать. Любое мясо казалось роскошью.

Поэтому, несмело оглянувшись, я сделала шаг навстречу берсерку, который тут же ожесточённо задышал, шумно втягивая мой запах.

Я протянула руку к мёртвому животному, собираясь взять его и поблагодарить, размышляя при этом, насколько он понимает происходящее. Что если удастся установить с ним хоть какое-то общение? А затем, возможно, и с другими берсерками?

Но коснуться подарка я не успела — сбоку метнулась тень, незаметная, но огромная. Она пронеслась мимо меня, и прежде чем я успела среагировать, в берсерка врезалось другое тело — ещё более крупное, с перекошенным от ярости лицом.

Они оба рухнули на землю, раздался глухой удар, и тут же вспыхнула яростная схватка.

Иво.

Мужчины катались по земле, кусаясь, царапаясь, разрывая друг другу плоть. Зубы впивались в плечи, когти рвали спины. Кровь брызгала алыми каплями на серые камни, на траву. Один из них оторвал другому ноготь, другой — выдрал пригоршню спутанных волос. Их дыхание было тяжёлым, рваным, и мир вокруг будто сжался, потемнел от этой звериной ярости.

Я отступила, не в силах отвести взгляд от ужасной, кровавой драки. Но потом осознала что если не вмешаюсь, всё может закончиться трагически.

Возможно, смертью того самого берсерка, что просто принёс мне кролика. А может — новым серьезным ранением херсира, который и без того был нездоров!

Тем более что Иво, похоже, снова утратил контроль над собой.

Решившись, я со всей силы ударила Иво по голове корзинкой со смородиной. Она разлетелась меж дерущихся тел, ягоды расплющились, оставляя тёмно-фиолетовые и кроваво-красные разводы.

— Прекрати, Иво! — крикнула я. — Он просто хотел помочь.

До ужаса было обидно за берсерка, который не сделал мне ничего плохого. Наоборот, он пришёл с помощью, в то время как всё, что я получила от Иво — это попытка насилия и последовавшие за ней попытки соития, пусть уже и добровольные.

Где он просил меня, а в последний раз даже спросил мое имя и возраст.

Даже…

Осознав, насколько ничтожны мои требования к Иво, почти до смешного, я снова ударила его корзиной по голове. И снова — безрезультатно. Он был гораздо сильнее, но не реагировал вовсе, продолжая вцепляться когтями в берсерка.

Рискуя, я отвлеклась, схватила кролика, который жалко лежал на земле, и ударила Иво уже мёртвым животным, так сильно, что тот отлетел.

Неожиданно это сработало. Возможно, запах крови сбил херсира с толку — он отшатнулся, поднялся и, взглянув на меня, встряхнул головой, словно мокрая собака.

Я ясно увидела, как в его жёлтые, светящиеся глаза возвращается осознанность.

— Ора… — тихо произнёс он.

Он впервые произнёс моё имя.

Берсерк, заметив, что Иво отвлёкся, не стушевался — с яростью вцепился херсиру в бок огромными когтями, раздирая рубашку и впиваясь в плоть до крови. Я сразу же начала подумывать, не стоит ли и ему влепить кроликом по лицу.

Но помощь херсиру не понадобилась. Иво позволил берсерку вонзить в себя когти, а затем внезапно ударил безумца в грудь — с такой силой, что тот отлетел на несколько метров.

Рычание, последовавшее за этим, казалось, могли бы услышать даже на архипелаге.

Иво издавал нечеловеческие звуки — в них звучали угроза, предупреждение, властность. Это были звуки, в которых слышалось звериное доминирование и требование подчинения.

И это… сработало.

Берсерк склонил голову — едва заметно, но достаточно, чтобы признать над собой власть. А затем, сверкая голыми пятками и прочими не менее голыми частями тела, стремглав умчался.

Интересно, зачем он вообще подошёл ко мне? Возможно, рассчитывал на помощь в обмен на подношение?

— Ты вообще думаешь головой, Ора?! Ты понимаешь чем для тебя это могло закончиться?! — Иво подскочил ко мне, развернул лицом к себе и буквально заорал, сгорая от ярости.

А потом, даже не дождавшись ответа, схватил меня за руку и потащил обратно, к крепости.

— Отпусти! Почему ты считаешь, что можешь кричать на меня?! — я вырвала руку, не в силах сдержать раздражение. Бесило, что теперь он кричал и открыто обвинял меня в глупости.

Словно я сама не знала, насколько низкого он обо мне мнения.

— Ора! Думаешь, он просто так поднёс тебе кролика? От доброты души? — Иво обернулся и навис надо мной, кипя негодованием. Запах его тела, капельки пота, бешеный взгляд прямо в мои глаза…

Иво заполнял собой все пространство вокруг, подавлял, сокрушал.

— Нет! Я думаю, ему что-то было нужно. Может, помощь! А ты его просто избил!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Раскатистый мужской смех длился всего несколько секунд. Иво даже запрокинул голову, демонстрируя мощную шею с отчётливо движущимся кадыком.

Но потом резко посмотрел на меня. Без улыбки. Без намёка на прежнюю иронию. Так, словно был готов убить.

— А теперь послушай, что ему на самом деле было нужно. Если бы ты взяла у него этого кролика, в его голове это означало бы, что ты приняла его ухаживания. Он видел в тебе подходящую самку. Так же, как и я, когда теряю контроль. Ты чем-то нас обоих привлекаешь.

Иво сказал это так зло, будто ненавидел этот факт.

— Он не человек, Ора. Чуть больше, чем зверь. Потом он унёс бы тебя в пещеру и имел, трахал, терзал твое влажное тело. Сутками, неделями, принося сырых кроликов, чтобы ты восстановилась, пока в твоём чреве не появится его дитя.

Голос Иво был страшным, жестоким. А в глазах горело такое бешенство, что я впервые почувствовала себя неуютно.

Откуда мне было знать о таком?

— Хочешь, покажу тебе их женщин? Обнажённых, диких, в пещерах. Женщин, которых берсерки почти не выпускают? Они там добровольно — потому что это единственная жизнь, которую они когда-либо знали. Хочешь?!

Зачем он продолжает давить? Пугать? Разве не видит, в каком я состоянии?

— Пойду расскажу об этом другим, чтобы знали, — произнесла я глухо, обходя Иво и направляясь к убитому кролику и подбирая его. Не пропадать же добру?..

Но, пока я не смотрела на херсира, собирая мысли в кучу, за спиной раздалось сдавленное ругательство и тяжёлый вдох.

— Помоги мне… Ора, — тихо произнёс Иво, будто даже выговорить это было для него чудовищно сложно.

Просил ли он когда-нибудь о помощи раньше?..

— Чем такая, как я, может помочь тебе? Ты даже этого берсерка прогнал одним рыком...

Но, обернувшись, я тут же поняла — и сразу подскочила к Иво, готовая подставить плечо на случай, если он потеряет сознание.

Старая, нанесенная мною рана выглядела ужасно — кровь обильно сочилась, и ткань на боку Иво уже потемнела и налипла от влаги..

— Разве Артур не сказал, что тебе уже лучше? Он был уверен, что всё заживёт за пару дней, — в ужасе прошептала я.

Иво едва-едва, не желая нагружать меня, облокотился на плечо, и мы медленно двинулись в сторону крепости.

— Брось… этого кролика. Ты не представляешь, как он меня бесит.

Увидев, что я не отреагировала, он попытался протянуть руку к мёртвому животному, но я вытянула её так, что даже при всей длине своих конечностей херсир не смог бы дотянуться.

— Брось его! — прорычал он приказным голосом.

— Нет. Это первый дар этой земли — нельзя от него отказываться. Да и такого количества мяса я за всю свою жизнь никогда не видела. Всем бывшим рабам будет пир.

***

Большое срасибо за награды, анонимные пользователи

Глава 9. Хозяин Ульвхейма

Иво не поправлялся.

Вот уже две недели казалось, что херсиру становилось немного лучше — он начинал заниматься делами, но затем кровотечение открывалось вновь, и он снова становился неуправляемым, не подпуская к себе никого…

Кроме меня.

Поначалу я ещё пыталась возвращаться в шатёр к другим бывшим рабам, но каждый раз ко мне приходил Касон, прося помощи. Пока незаметно для самой себя я не перебралась окончательно в покои херсира — в комнату перед его спальней, куда входил каждый как к себе домой: то Касон, то Артур, то даже Гримир.

Последний терпеть меня не мог и не раз повторял, что если бы не состояние херсира, ноги бы моей не было в замке, и тем более — в покоях их наместника.

Я сказала то же самое — что если бы не его состояние, я бы давно уехала с караваном в другие деревни, и ноги бы моей в этих покоях не было.

После этого Гримир наконец замолчал, испугавшись, что я на самом деле их брошу с сумасшедшим Иво.

Многие из бывших рабов уехали, хотя никто так и не решился отправиться на архипелаг. Такое путешествие означало пересечение глубоких вод, а также — ничейных земель, где рабство всё ещё процветало. Да и возвращаться после того, как многие сами себя продали, лишь бы добыть денег для семьи...

В итоге Айзенвейл был признан нами самым безопасным и надёжным вариантом, тем более что почти все уже привыкли и к полуразрушенному Ашенхолду, и к воинам короля Райлена.

Больше недели назад нас переселили в старые покои для слуг — всех, кроме Лилеаны Муради, которой досталась отдельная комнатка, будто она была по меньшей мере хольдом, а может — и женой хозяина.

— Как здесь холодно! Нет ни бархата, ни шёлка, ни мехов! — жаловалась леди Гримиру, который тут же начинал носиться по всей крепости, пытаясь впечатлить аристократку.

При этом она ему даже ручку не позволяла поцеловать.

— Я видела в Ксин'тере стёкла, прозрачные, и тепло сохраняют, и свет пропускают! — продолжала тем временем леди.

О каких таких стёклах она говорила, я не знала. Возможно, она имела в виду слюду? Но на архипелаге даже у старосты не было слюдяных окон! Где уж тут слюда гостям, пусть и высокородным?

Вдобавок к шелкам и бархату Лилеана захотела ещё и личную служанку, когда узнала, что в Ульвхейм прибыли слуги из ближайших деревень по указу из столицы.

Но те оказались умнее и не торопились исполнять приказы чужеродной леди.

— Уберитесь в моей комнате! Там никогда не мыли! — Лилеана была почти на грани слёз, заметно тряслась, но крупная и сильная женщина по имени Зара никак не реагировала и, найдя меня, сразу стала искать моей помощи.

— Ора, леди Муради постоянно просит меня заниматься тем, что не входит в мои обязанности. Попросите херсира объяснить ей, что слуги здесь только на готовке и стирке.

Почему-то многие слуги верили, что я имею влияние на херсира, хотя мы никогда и не обсуждали мой статус.

Считали ли они меня любовницей Иво?

Скорее всего.

— У херсира более важные дела. Я не буду ни на кого жаловаться и просить тоже не стану, — холодно ответила я, желая пройти мимо, к своему рабочему месту.

Я сама нашла себе занятие, за которое получала плату: работала с шерстью и кожей, выскребала шкуры, даже плела верёвки, как делала это ещё на архипелаге. В уплату мне давали грубые ткани, шерсть, мясо и даже однажды шкуру, которую я с гордостью постелила на свою койку. И конечно, редкие монетки, хотя тратить их в Ашенхолде было особенно не на что — торговля здесь только начиналась.

— Я же видела, что вы убирались у херсира! — не унималась в это время Лилеана.

— Так вы вроде не херсир, леди.

Стоило Заре удалиться, как Лилеана метнула в меня рассерженный взгляд.

— Живёшь почти как хозяйка, у тебя убираются, — недовольно сказала она. — Но я-то знаю, что долго это не продлится. Херсир Иво сказал, что ненавидит это чувство. Звериное, без уважения — то, что он испытывает к тебе. Когда камни клана сюда вернутся, причин оставлять тебя здесь больше не будет.

Он так и сказал ей?!

Острая боль пронзила грудь, потому что именно так я думала и сама.

Я видела, что Иво и Лилеана общались — в те дни, когда он чувствовал себя почти здоровым. В основном аристократка подходила к нему сама, спрашивала, нет ли вестей от барона д'Арлейна, её жениха, или от её друга Гарвина Дрейгорна. Но я, конечно, не слышала всех их разговоров.

Возвращаясь в комнату с Иво, я снова решила, что пора вернуться в покои, где живут остальные бывшие рабы. Пусть их там жило пятнадцать человек, без следа уединения, но по крайней мере, мне не пришлось бы постоянно думать об Иво, который и так почти никогда не выходил у меня из головы.

Бринья словно случайно говорила, что стоит присмотреться к мужчинам вокруг, и даже шутила, что, может, берсерки — не самый плохой вариант. Я единственная могла «общаться» с ними, кроме Иво, но всё наше общение в основном сводилось к тому, что я приносила горячую воду или меха в пещеры. По просьбе самого херсира и конечно же, в сопровождении воинов короля Райлена.

С каждым разом берсерки подпускали меня всё дальше, и пара из них даже начала надевать меха как одежду.

— Куда ты? — низкий голос Иво заставил меня вздрогнуть, когда я уже собирала свою драгоценную пушистую волчью шкуру. — Разве тебе плохо здесь? У тебя собственная комната, даже больше моей.

Как он вообще узнал, что я собираюсь? Я ведь видела его снаружи — со вчерашнего дня его рана снова начала заживать.

— Это и есть твоя комната, — постаралась спокойно ответить я. — В твоих покоях несколько комнат, и то, что тебе удобно, чтобы я жила в одной из них, не делает эту комнату моей.

— Ора… — мужчина выдохнул тихо, словно стараясь скрыть своё дыхание. Тяжёлые шаги раздались за моей спиной, пока он полностью не вошёл в комнату.

Лучше бы он никогда не узнавал моего имени, потому что каждый раз, когда он произносил его, внутри меня что-то дёргало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я ненавидела то, как он влиял на меня.

Как заполнял собой всё помещение — диким запахом, размером, почти постоянным желанием. Я чувствовала ответственность за рану, которую нанесла ему, и за то, что ему не становилось лучше. Верила, что скоро все уляжется и я смогу думать только о своём будущем, забыв про Иво.

Но не замечала, как тону в этой яме всё глубже и глубже.

— Это из-за того, что говорят другие? — Иво, между тем, не унимался, стараясь понять, почему я ухожу. — Ора, ответь мне!

***

Дорогие читатели, ваши комментарии очень вдохновляют меня, для меня очень важно ваше мнение о героях, сюжете и книге в целом.

Если Вы хотите поддержать автора, пожалуйста добавьте книгу в библиотеку, поставьте "Мне нравится" и подпишитесь на автора. Спасибо!

Глава 10. Плащ

— А что говорят другие? — вскинулась я, подняв голову. Он теперь находился ко мне слишком близко.

Настолько близко, что я слышала его прерывистое дыхание и ощущала запах кожи. Открытые руки в кожаном жилете казались втрое больше моих, и я не могла отвести взгляда от мускулов и тонких вен.

Почему он так влияет на меня?

— Отпусти, — Иво потянулся к моей волчьей шкуре и попытался вытянуть её из моих рук — мягко, но настойчиво. Видя, что я не отпускаю, он вновь упрямо повторил: — Отпусти.

— Нет! Это моя шкура. Я заслужила её работой, и она — самое дорогое, что у меня сейчас есть! — недовольно сказала я, стараясь сосредоточиться на этом чувстве, а не на… других. — Так что ты там говорил про других?

— Это неважно, — тихо и низко ответил он, не отпуская шкуру, притягивая её к себе — и меня вместе с ней.

Ни за что не отпущу! Моё! Честно заработанное! Никогда у меня не было таких богатств.

— Хочешь другую шкуру? Тогда ты останешься? — его голос был глухим, а жёлтые глаза не сходили меня.

Иво наклонился вниз, рассматривая меня, стоящую вплотную к нему. Другая его рука провела по моим волосам, заправляя пряди за ухо. От уверенного прикосновения кончиков его пальцев по телу пошли мурашки — табуном вниз по спине, и я стиснула зубы.

Несмотря на то что мы жили вот так, по соседству, и в основном именно я лечила его, мы мало разговаривали. Он ни разу не спросил, как я оказалась в его покоях — но и не возражал.

Мы не обсуждали, как прошёл день. Не говорили о других. Не обсуждали моё будущее.

Иногда я спрашивала, как он себя чувствует и пойдёт ли наконец на поправку, но Иво только говорил, что сам не может объяснить, что с ним происходит. Что с тех пор, как он встретил меня, в нём что-то сломалось. Что до этого, после возвращения камней клана, он никогда не терял над собой контроль.

Каждый раз, когда он произносил это, я видела в нём презрение и ненависть — не ко мне и даже не к себе, а к этим чувствам, которые он не мог контролировать и от которых, похоже, мечтал избавиться.

Потому что иногда, когда я ухаживала за ним, он вновь становился одержимым — мной. Нюхал меня, как безумный, хватал, пытался потереться, тянул мои руки к своему паху. Я знала, что такое может произойти в любой момент, опасалась этого… и глубоко-глубоко внутри — трепетно ждала.

Потому что я так отчаянно хотела быть желанной. И любимой.

Какая же я жалкая.

— Ора! — резко позвал он, и я поняла, что он о чём-то спросил, пока я блуждала в мыслях, не в силах оторвать взгляд от его жёлтых глаз. Сумасшедших. Пожирающих. Так, что в голове тут же загудело, а тело напряглось до предела.

Ах да… он спрашивал, останусь ли я в этой комнате.

— Какая тебе разница, Иво? Что я останусь? Я здесь только потому, что тебя нужно было лечить. Потому что Касон приводил меня — снова и снова. Тебе лучше, значит, и мне пора.

Я дёрнула шкуру из его рук — и мне это удалось. Но сдвинуться я не смогла. Его рука, только что поправлявшая мои волосы, легла на шею.

— И ты хочешь уйти? — хрипло спросил он, перебирая влажные пряди, прилипшие к моей коже, не отводя от меня своих звериных глаз.

Напряжение между нами можно было резать кинжалом.

— Хочу! — громко заявила я. Ему. Себе. И резко дёрнулась назад, пытаясь разорвать этот чудовищный контакт, который имел надо мной слишком много власти.

А потом к моим губам прижались его раскалённые, чувственные, пожирающие губы.

Он сразу же провёл по ним широким языком, пробиваясь сквозь зубы — настойчиво, жадно, привлекая меня к себе, так, что наши носы столкнулись… но это было последним, о чём я могла думать.

Мой первый в жизни поцелуй.

Мне почти сразу стало нечем дышать, но Иво не остановился. Всё так же хозяйничая у меня во рту, напирая, выпивая моё дыхание, он положил вторую руку мне на грудь — поверх одежды — и сразу же сжал, почти неслышно застонав мне в рот.

— Идеальная… самая сладкая, как я и думал, — хрипло прошептал он, и именно этот его шёпот, произнесённый тогда, когда он на секунду сполз с моих губ к подбородку и шее, словно сломал что-то внутри меня.

Я жалобно всхлипнула, и Иво хрипло и довольно усмехнулся, вновь возвращаясь, оставляя на мне горячий, короткий поцелуй, отрываясь, тяжело дыша мне в губы и прислоняясь ко мне лбом.

Глаза в глаза — с полным осознанием.

Дрожа, я упёрлась в его твёрдую грудь руками — в совсем слабой попытке отодвинуть мужчину, но он неожиданно зло рыкнул и удержал меня.

— Нет! — и снова — жадный, влажный поцелуй в губы, а за ним слова, которые я впитала вместе с его дыханием. — Я просто покажу тебе, как

это

может быть.

И он начал показывать — прямо там же, не отпуская, не переставая целовать, не давая мне прийти в себя.

В какой момент я перестала слабо сопротивляться, дёргаться, что-то бормотать?

Наверное, тогда, когда его жаркий, чувственный рот сомкнулся на моём соске — так остро, что стало почти больно. Платье стянуто до пояса, огромная ладонь удерживает меня за торс, а вторая вцепилась в другую, обнажённую грудь. Иво сосал, целовал, иногда даже прикусывал — слегка, явно сдерживая себя.

— Я буду целовать каждую твою родинку, каждую впадинку твоего тела, — горячо шептал он, и его слова смущали меня и сводили с ума даже сильнее, чем прикосновения.

А потом он опустился передо мной на колени, проникая ладонями под юбку скромного шерстяного платья, хватая за ягодицы, укрытые тряпками, которыми я пыталась прикрыть самое сокровенное.

— Что за… — он умело просунул руку под ткань, впиваясь в кожу, в ягодицы, притягивая ближе к себе, и мне самой захотелось схватить его в ответ.

Вцепиться в его волосы, впиться в плечи, оставить следы — чтобы другие видели! Откуда это во мне?

Ощущения были такие, будто я попала в водоворот, который засасывал, кружил, затягивал… но это было ничем по сравнению с тем, что произошло, когда раскалённый язык прошёлся по внутренней стороне моих бёдер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня выгнуло, подбросило, а Иво, увидев мою реакцию, только жарко прошептал:

— Да, вот так, девочка моя… сожру тебя, — хрипло сказал он, покусывая мои бёдра, стягивая ткань, притягивая меня ещё ближе — туда, где уже всё давно горело.

— Нет! — Увидев его темноволосую голову между моих ног, я словно очнулась — совсем немного, всё ещё чувствуя, как внутри всё сжимается в безумный узел, как горит моё лоно там, где Иво находился почти вплотную.

Всё, что происходило сейчас, казалось дикостью, но я почти не могла дышать, не могла думать — словно мой разум отказал.

— Тшш… — Увидев, насколько быстро и взволнованно я дышу, он поднялся и теми же влажными губами, что совсем недавно были между моих ног, поцеловал меня.

Держал крепко, прижимал к стене, прижимался ко мне всем телом, позволяя почувствовать, насколько сильно он возбуждён.

— Я хотел бы, чтобы ты сидела прямо у меня на лице, как наездница, чтобы объезжала меня, часами, но думаю, для тебя это слишком рано, — произнес он тяжело дыша.

В этот момент его пальцы оказались прямо в моих влажных складках, делая то, чего я раньше не знала. Чего даже не могла представить.

Горячо, больно, приятно, невозмножно! Все это было слишком.

Один из пальцев коснулся бугорка — и от сладкой боли, от того, как всё внутри сжалось, я вновь всхлипнула.

А он продолжал — двигался умело, знающе, играл моим телом, заставляя вставать на носочки от напряжения, что прошивало конечности, грудь, от которого горело всё тело.

— Да… вот так… какая же ты… — Он неожиданно сильно укусил меня за шею — и этого оказалось достаточно, чтобы узел, сжимавшийся всё это время внутри меня, взорвался.

Отрезая от мира, погружая в бессознание, заставляя бессвязно бормотать.

Мне захотелось упасть на пол — от бессилия, от того, как меня мелко трясло, от того, что казалось, будто исчезли все кости в теле.

— Я чувствую запах твоих соков. Чувствую тебя — даже сейчас. Знала бы ты, насколько одуряющий этот запах. Лучший на свете.

Я просто не выдержала своих чувств. Когда Иво отлучился принести мне воды, я поспешно натянула платье обратно на плечи и выскочила из комнаты — боясь того, что может случиться дальше.

Понимая, что Иво отравляет меня своим присутствием, сводит с ума — и я не узнаю сама себя. Оставила его одного — чудовищно возбуждённого, наверняка сходящего с ума от ярости.

Весь день, занимаясь выделкой шкур, я думала о том, что Иво так и не сказал ничего о том, почему хочет, чтобы я осталась. Всё, что он показал, — это что хочет меня. Не только тогда, когда не в себе.

И что я оказалась слишком слаба. А значит, мне по-прежнему нужно уезжать отсюда.

Сейчас страдает только моя гордость — а может пострадать и сердце.

А я этого не хотела. Отчаянно боялась.

На обратном пути, стоило мне только войти в строящуюся крепость, я увидела Лилеану — и замерла, не в силах поверить своим глазам.

На девушке был роскошный, очень узнаваемый плащ херсира — подбитый волчьим мехом. Тот самый, который он пытался всучить мне.

А следом за леди шла служанка — без всякого сомнения, чтобы убираться в её покоях.

Глава 11. Новый наместник

В ту ночь я осталась ночевать на тонкой шкуре рядом с Бриньей, в комнате с остальными бывшими рабами, так и не решившись вернуться в комнату, входящую в покои Иво.

А с утра, дождавшись, когда херсир покинет крепость, я быстро забежала в «свою» комнату и забрала пожитки на два дня, отметив, что моей драгоценной волчьей шкуры нигде не было. Я не нашла её ни на кровати, ни в красивом дорогом кованом сундуке, который стоял совсем пустой, ни даже за кучей ящиков разного размера, сваленных в углу комнаты.

В спальню Иво я заглядывать не стала. Не дай мудрые воды, меня ещё кто-нибудь там заметит — и так все считали, что между мной и херсиром что-то есть.

— Ты что же, окончательно сюда вернулась? — спросила Бринья, увидев меня, вернувшуюся с вещами.

— Херсиру лучше, а значит, причин для меня находиться там больше нет, — упрямо ответила я.

— Ну нет — так нет, — примирительно сказала старушка. — А сам херсир с этим согласен?

Нет, наверное.

И от самой этой мысли мне было сладко-больно. Почти приятно.

Знать, что тебя хотели. Что желали. Не только зверем. Что он мечтал доставить мне удовольствие.

От воспоминаний о том, как он говорил, что хотел, чтобы я объезжала его… причём не то, что можно было бы ожидать, а… его лицо — я отчаянно покраснела, чувствуя, как отголоски того безумного возбуждения даже сейчас влияют на меня.

И всё это под внимательным, хитрым и умным взглядом Бриньи!

— Вроде как в Айзенвейле запрещено брать новых рабов? И мы не рабы здесь, и в клан не приняты, а значит, можем покинуть это место в любое время.

— Конечно, — не стала допытываться старушка. — Днём загляни к Касону, он искал тебя. Опять к берсеркам отправишься. В этот раз вместе с новым наместником.

— Наместника они посылают уже третьего, а камни с кровью короля к нам никак не дойдут, — недовольно пробормотала я.

***

Ближе к полудню я действительно направилась к Касону. Он, как хольд херсира, имел право выбрать между отдельными покоями в крепости и домом в «деревне». И, к удивлению почти всех, выбрал дом, где совсем недавно даже завёл себе козу. Невероятно злую, атакующую каждого, кто приближался к хижине.

Бринья предложила назвать козу с дурным характером Ирмой, и Касон — к всеобщей радости и к ужасу самой Ирмы — поддержал это решение. Хотя в последнее время бывшие рабы шутили, что козу пора переименовать в Лилеану — настолько аристократка всем надоела.

Я старалась не думать о том, как она получила плащ херсира.

Возбуждённый, злой, наверняка строящий на меня планы — именно таким я оставила Иво тогда. А вскоре после этого он пообщался с Лилеаной. Конечно, первое, что пришло мне в голову — они могли разделить ложе… Но ведь леди Муради — аристократка, девственница, та, кто бережёт свою честь до свадьбы, в отличие от нас, простых людей.

А значит, Иво вручил ей свой плащ и дал служанку просто так — потому что она заслужила это своим происхождением и поведением, не показывая ему ни клочка обнажённой кожи, не прилагая ни малейших усилий.

Хотя… кто знает. Ирма уверена, что Лилеана отчаянно флиртовала с херсиром и вовсе не прочь была оказаться в его постели. Она считала что половина историй леди Муради, включая ее девственность — сплошная выдумка.

Но Ирма вообще много чего считала.

Правду мы узнаем только тогда, когда вернётся весточка от её жениха или друга семьи. Интересно, почему она ни разу не говорила о том, чтобы послать весточку родителям?

— Готова? — голос Касона вывел меня из раздумий, и я уверенно кивнула.

Мужчина показал Ирме-козе кулак, а после закрыл низкие деревянные ворота, ведущие на территорию его домика.

— Сегодня пойдём с новым наместником в пещеру, в которой ещё никогда не были. С нами будут только трое воинов, но мы уже привыкли, что при тебе они не нападают. Даже не проявляют агрессии.

— А где остальные воины? — спросила я, нахмурившись.

— Многие уехали с херсиром… на тот самый перевал, где ты впервые увидела берсерка. Позавчера там заметили работорговцев — тех самых, что ускользнули от нас, когда херсир впервые потерял контроль.

— Но зачем они вообще вернулись?! Неужели они настолько глупы, что решатся идти против воинов херсира и короля Райлена? Ашенхолд — это крепость, её не взять какой-то кучке работорговцев.

— Кто знает, какие у них цели, — сказал Касон, разводя руками. — Их стало втрое больше, а нас здесь всё же немного, да и крепость разрушена. Возможно, среди рабов оказался кто-то особенно ценный — тот, за кого обещаны огромные деньги.

Кто?

В голову кроме Лилеаны Муради никто не приходил - все же она являлась аристократкой, и возможно, действительно нужна им для огромного выкупа. Или ещё для каких-то политических игр, кто знает насколько она влиятельна.

— Не бери в голову, — сказал Касон. — Херсир вернётся уже послезавтра.

Новым наместником оказался невысокий, по меркам северян, усатый мужчина по имени Ярек. Он прибыл из Скейвика — одной из ближайших деревень, принадлежащей другому клану. В Скейвике жили почти восемь сотен человек, и деревня вскоре могла бы считаться городом. Именно по этой причине Ярека и направили в Ашенхолд — помочь полуразрушенной крепости встать на ноги.

— Жду не дождусь увидеть легендарных берсерков! — с воодушевлением воскликнул он. — Мне о них ещё дед рассказывал, и это чудо, что они не вымерли. Не иначе как Кхимес благословил нас!

Ярек, кажется, был полон энтузиазма и куда лучше подходил клану Ульвхейм, чем прежний наместник, быстро вернувшийся в сытую столицу.

— Вы — Ора? Херсир мне много о вас рассказывал! — мужчина сразу узнал меня, и я заметно растерялась, не зная, что именно Иво мог о мне сказать.

— Здравствуйте, — неловко произнесла я.

— Меньше разговоров, — прервал нашу беседу Касон. — Пойдём. Гримир уже подготовил телегу — там вода, еда, одежда и шкуры. Оставим её на солнце — это заставит малолетних берсерков хоть немного выйти наружу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пещера, к которой мы подошли, действительно была мне незнакома. Она находилась на значительном расстоянии от крепости, а её вход почти полностью скрывала колючая растительность. Внутри всё напоминало те пещеры, что я уже видела: повсюду сырость, темнота, холод и грязь.

Редкие солнечные лучи пробивались сквозь трещины в скальных сводах, освещая убогие лежанки из травы, рваной ткани и клочьев шерсти — всё, что берсерки могли найти снаружи.

По углам прятались дикие, обнажённые женщины, прижимая к себе исцарапанных, грязных детей. Их мужчины, казалось, были готовы разорвать нас… но при виде меня немного успокаивались.

— Всё хорошо, — сказала я, поднимая ладони, чтобы показать, что не собираюсь причинять вреда. — Это подношение. Знак мира. Вы можете выйти — снаружи безопасно.

Я схватила с небольшой телеги, которую сюда втолкали два воина, лисью шкуру и бросила её на пол пещеры, прямо перед самым крупным из мужчин. Я быстро усвоила что зайца нельзя предлагать ни в каком виде — у берсерков он был связан с брачным обрядом.

Голый мужчина, стоявший ближе остальных, резко втянул воздух, шумно раздувая ноздри. Он принюхался ко мне и к шкуре, а затем неуверенно сделал шаг вперёд.

— Ми... Ра... — проревел он низким, гортанным голосом.

Позади раздался радостный, поражённый возглас Ярека.

Зря.

Очень зря!

Потому что в ту же секунду из всех уголков пещеры раздалось хриплое рычание — мужчины не понимали, что происходит, но чувствовали угрозу.

— Все вон! — рявкнул Касон.

— Мы не тронем вас! — вновь заговорила я, пятясь назад с поднятыми руками. — Мы не тронем вас. Телегу оставим тут!

Спустя несколько бесконечных мгновений мы уже были снаружи, тяжело дыша, и Ярек, несмотря на то что только что подверг нас опасности, торжествующе вскрикнул:

— Они разговаривают! Они разговаривают с тобой, Ора!

Касон неверяще покачал головой, но ничего не сказал, понимая, что такой энтузиазм всё же лучше, чем апатия предыдущего наместника. Зато Гримир не стал себя сдерживать:

— Вы нас так убьёте! Мы должны действовать тихо! Вы понятия не имеете, как они обычно на нас реагируют, ничего не знаете о нашем клане! Наместник называется!

— Боитесь? — усмехнулся наш новый наместник, хотя и был на голову ниже Гримира. Усмешка Ярека была неожиданно ядовитой, а взгляд — вызывающим.

— Да как вы смеете?! Я порву вас на…

— Успокоились! — рявкнул Касон неожиданно громко и сурово. Я почти никогда не видела его таким и вздрогнула. — Никто никого трогать не будет, Гримир! Это наш новый наместник — не забывайся. Хочешь, чтобы я отправил тебя в двухнедельный патруль? Тогда свою Лилеану даже издали не увидишь.

Гримир недовольно осклабился, но промолчал — видно было, что возможность потерять контакт с леди всерьёз его пугала.

— Должно быть, ваша жена? — примирительно спросил наместник.

— Леди! Аристократка! Думаю, именно из-за неё работорговцы и возвратились, — ответил Гримир с почти оскорблённым тоном, словно какая-то леди намного возвышеннее гипотетической жены.

— Испугалась? — спросил меня Касон, когда мы уже шли обратно.

— Не особо, разве что за вас. Я чувствовала, что они меня не тронут.

— То, что они пытаются говорить — настоящее чудо, благословение предков. И ты говоришь, что слышишь их уже во второй раз! Видимо, это те, кто присоединился к берсеркам, будучи ещё из обычных деревень. Сошли с ума, но сохранили хоть какую-то речь…

Касон, как выяснилось, был не менее взбудоражен, чем наместник. До этого дня он ни разу не сталкивался с берсерками, способными говорить.

— Возможно, они помогут нам наладить общение с остальными. Ора, ты и правда настоящее чудо, девочка!

Да о чём он?

— Я не понимаю. Хотите сказать, они не родились такими?

— Нет, видимо. Они сошли с ума, стали дикими, когда уже умели говорить. Возможно, попали сюда в очень раннем детстве. Похожее произошло с херсиром Иво, он просто сбежал от нас когда мы в первый раз направлялись в клан Ульвхейм. Кто знает, что стало для них последней каплей… Может, просто случайно оказались рядом.

— Рядом с чем? — ситуация с берсерками не отпускала меня. Мне хотелось понять, почему они не реагируют на меня, почему с Иво происходит то... что происходит.

— Рядом с артефактом «иных».

Стоило Касону произнести это, как во мне тут же вспыхнуло дурное предчувствие.

— Королева Даниэла… отключила его, так она сказала. Именно этот артефакт сводил берсерков с ума все эти сотни лет — и притягивал их к этому месту.

Увидев моё потерянное молчание, он ободряюще улыбнулся.

— Я могу показать тебе его, если хочешь. Он всё ещё тут, прямо под Ашенхолдом.

Глава 12. Артефакт иных

Касон действительно показал мне артефакт — потому что я сама попросила. Сначала мне казалось это глупостью, даже безумием, но мысль засела в голове и с каждым днём становилась всё назойливее. Я не могла от неё избавиться.

А благоразумием я никогда не отличалась.

Вот почему уже на следующий день я стояла рядом с воякой, готовая спуститься в подземелья Ашенхолда. Внутренний дворик очистили от зарослей и камней, всюду кипела работа — возводились укрепления.

— Я видел это место... тогда, два года назад, — тихо произнёс Касон, поёживаясь. — Ты и представить себе не можешь, как всё изменилось.

— А что тогда произошло?

— Ярл Райлен… тогда он ещё не был королём… отправил сюда группу рабов. Уже не первую. Никто тогда не возвращался из-за стены, что отделяет Ульвхейм от остального Айзенвейла. Но та группа была другой. Это были настоящие Воины Севера. Они не боялись умереть в бою. Для них возвращение камней, хранившихся под Ашенхолдом, означало свободу…

— Разве это не королева Даниэла вернула камни клана?

— Да. Она была одной из тех рабов. Точнее… одним. Она тогда изображала мужчину. — он внезапно хмыкнул. — И сражалась получше многих, хотя я ее как только не доставал, отхожие ямы ставил копать. Но именно потому, что она была женщиной, берсерки не тронули её.

— Значит… вы можете брать с собой в пещеры любых женщин?

— Не выдумывай, — усмехнулся Касон и хлопнул меня по плечу так крепко, что я едва удержалась на ногах. — Женщин они действительно не трогают, но и не выходят к ним навстречу. А к тебе выходят. Даже разговаривают. Нас же в пещерах обычно встречают так, будто мы пришли убить их и их семьи. А с тобой не трогают. Всё, Ора. Меньше разговоров, больше дела. Заходим и выходим.

Касон смотрел на меня с каким-то хитрым прищуром, слишком уж вовлечённо. Казалось бы — зачем такому воину тратить время, отрываться от своих дел, чтобы показать какой-то артефакт недавней рабыне?

Только потому что мне любопытно?

Вряд ли.

Мы спускались вниз долго, и, как объяснил Касон, когда-то здесь поклонялись Кхимесу — верховному северному богу. Но с тех пор, как культ Первородной и тёмного Урго, поддерживаемый тысячами жрецов, распространился по всему северу, о старых богах Айзенвейла стали постепенно забывать.

Я не верила ни в Кхимеса, ни в Первородную, но всегда доверяла мудрым водам.

— Это он? Артефакт там? — хрипло спросила я, когда в самом низу хранилища показалась статуя Кхимеса.

Вокруг стояла почти оглушающая тишина, нарушаемая лишь редким звуком капель воды, просочившихся сквозь каменный потолок и падающих вниз. Холод казался пронизывающим, намного сильнее, чем снаружи, и я машинально провела ладонями по плечам, пытаясь унять дрожь.

— Может, нам всё-таки стоит вернуться? — нерешительно спросила я.

— Почти пришли, Ора. Посмотри на него — и вернёмся, — Касон даже не обернулся ко мне, но его решимость почему-то только сильнее нервировала. — Когда королева Даниэла нашла это место, оно было завалено телами погибших. Тех, кто пытался спрятаться здесь от берсерков… и Иных.

С каждым шагом моё сердце начинало биться всё сильнее, всё безумнее, всё громче, будто пытаясь предупредить меня, что дальше идти нельзя. Боль становилась почти физической, словно я звериным нутром ощущала, насколько опасным был этот артефакт.

Боялась, нервничала.

Но ведь Касон уверял, что королева Даниэла отключила его?

— Вот, подойди. Только не касайся рукой…

Старый вояка совсем не смотрел на артефакт — только на меня, неотрывно, пытливо, и тогда я окончательно поняла, что приходить сюда было ошибкой.

Казалось, я видела себя со стороны — словно чужую фигуру в тусклом полумраке, — но в то же время чувствовала каждое движение пальцев, каждый шаг, каждый нервный отклик в ладонях и ступнях. Я сделала шаг вперёд, глядя на артефакт.

Передо мной лежала круглая, невысокая платформа, покрытая странными, непонятными письменами. Ничего особенного...

Но стоило мне приблизиться, как тело на мгновение замерло. В голове зазвенело, сердце стучало так, будто собиралось разорвать грудную клетку. Пальцы задрожали, в ушах стоял глухой гул. Я слышала, как Касон звал меня, приказывал отойти, но его голос звучал где-то далеко, будто сквозь толщу воды.

Всё внутри крушилось, ломалось.

Паника охватила с головой, ноги сами понесли меня прочь, в темноту коридора. Касон бросился за мной, пытался остановить, схватить за запястье, но я вырывалась, не видя ничего вокруг, не реагируя ни на его голос, ни на попытки удержать.

— Ора! — Это было последнее, что я услышала. И последнее, что запомнила.

***

— Тише, тише, осторожнее. Ещё поранишься, — произнёс хриплый, невероятно довольный голос.

Этот тон, тембр — всё это будто разжигало во мне ещё большее наслаждение. Хотя я и так горела, слабея, сходила с ума, умирала самой сладкой на свете смертью.

В груди разлилось такое напряжение, что я забывала дышать, а когда мне удавался редкий вздох, он сразу превращался в хриплый стон.

Полный мольбы. Наслаждения.

— Я никуда не ухожу. Весь твой... не нужно царапаться, но можно кусаться, — произнёс Иво.

Иво?!

Только тогда я открыла глаза.

Вокруг было темно, слишком темно, чтобы сразу понять, что происходит. Я лежала на спине, прогибая тело, как загулявшая кошка, подставляясь рукам, губам, всему телу человека, находящегося на мне.

Я почти не замечала его веса, думая только о том, как идеально мы подходим друг другу. Как дополняем друг друга, так, как никто никогда не сможет.

— Вот, видишь, ты можешь быть и ласковой, — прошептал он, увидев, что я успокоилась. — Сладкая, послушная девочка.

Мужчина выдохнул со стоном в изгиб моей шеи, чуть разворачивая меня и бесцеремонно сгребая огромной ладонью мою совсем небольшую грудь. А в это время его напряженная, огромная твердость скользила между моих ягодиц.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вверх и вниз, так, что Иво сам заметно дрожал, едва сдерживаясь. Пальцы выдавали нетерпение, сползали с груди на талию, хватали, впивались, пока мужчина пытался отвлечь себя.

— Вот так, сладкая...

Каждое слово — как отрава. И как же хорошо! Так, что низ живота сводило в таких знакомых уже спазмах.

Всё, чего я хотела, — это продолжить, тонуть в этом идеальном запахе, в огромных руках, таять под чувственными поцелуями...

Как я вообще здесь оказалась?

Мысль мелькнула на границе сознания, но не удержалась, сдалась перед силой наслаждения, в котором я плавилась.

Пальцы между тем перешли с бедра прямо к моему лону, разводя ноги, залезая внутрь. Безжалостно. Без раздумий. Будто имели полное право там находиться.

— Такая мокрая, готовая, вся для меня. Самая-самая вкусная, — продолжал между тем свои бесстыдные разговоры Иво, резко втолкнув в меня пальцы так, что я взвилась, пальцы на ногах поджались, а перед глазами вспыхнули искры.

Запретное, пугающее чувство, словно раскалённая лава, вспыхнуло внутри, начинаясь там, где он вгонял в меня пальцы, и разливаясь до самой головы, оставляя после себя лишь мутную, болезненную пустоту.

Почему мне не больно? Как я здесь оказалась? Неужели мы?..

— Иво... — хрипло произнесла я. — Иво, прекрати... остановись...

За спиной повисло тяжёлое молчание — сокрушающее, сдерживаемое. А затем резкая боль пронзила плечо — херсир вцепился в него зубами, то ли помечая, то ли срывая злость и обиду.

— Проклятье, ты не можешь быть серьёзна, Ора... После всего... после всего этого времени ты опять начнёшь играть в святую невинность?..

***

Большое спасибо за награду, Людмила Никифорова

Глава 13. Иво из клана Ульвхейм

Иво из клана Ульвхейм

Он просто не мог в это поверить.

В то, что всё происходит вновь.

Она снова встанет и уйдёт, оставив его одного — мучиться от желания, такого острого, что он никогда прежде не испытывал ничего подобного.

Иногда ему казалось, что он просто не выдержит. Утащит Ору в пещеру и там уже будь что будет. Он будет ненавидеть себя, презирать до конца своих дней... но ведь в тот миг, когда он потерял над собой контроль, впервые увидев, учуяв её, это почти и случилось.

Если бы она тогда не остановила его — глубоким, безжалостным ударом ножа прямо в бок.

— Играть в святую невинность? — девушка под ним вздрогнула и чуть отползла.

Идеальное, загорелое тело, приподнятые, круглые ягодицы вновь прошлись по той части его тела, где всё давно уже горело и болело. Почти каждый раз, когда он видел её. И особенно — когда касался. Иногда он даже всерьез волновался и где-то боялся, что он мог бы опозориться, завершив всё лишь от нескольких её прикосновений.

— Ты думаешь, я играю в святую невинность? Всё это время? — она казалась по-настоящему оскорблённой, и у Иво это вызвало почти бешенство, помноженное на всё то же гложущее чувство вины.

Да, она была совсем маленькой, малышкой, вчерашним ребёнком... но разве она не понимала, что это издевательство? Особенно сейчас, после всего, что произошло за последние два дня?

— Ты не можешь не понимать, что делаешь со мной. Не можешь не понимать, насколько это жестоко. Посмотри на меня, Ора.

Он хотел видеть её глаза. Хотел, чтобы она смотрела на него, видела, что он больше не выдержит. Что он хотел поглотить её, не выпускать из этой комнаты, наверное, год, носить еду и доводить её до оргазма — раз за разом, пока она не выбьется из сил.

А мысль о том, что она может забеременеть... и вовсе лишала его рассудка.

Такой же, как берсерки в своих пещерах.

Он ничем не лучше их. Хотел заполучить её полностью, просто принося кроликов и трахая, потому что ему казалось, что всё остальное в жизни не имеет значения.

Тёмные глаза девушки блестели, полные напряжения и отторжения — не к нему, а ко всей этой ситуации. Она боялась своих чувств, но была бессильна перед ними — он видел, как её тело покрывалось мурашками, ощущал запах её желания.

Самый вкусный, самый невероятный запах.

— Что произошло, Иво? Мы... — она даже не могла произнести это слово, настолько была юной и наивной.

Хотя Лилеана не раз говорила ему, что эта девушка нарочно разжигает его желание, а потом убегает. Он отказывался верить в это, он знал Ору, чувствовал её, ощущал почти как самого себя.

Не верил... до этого момента.

— Нет! Я бы не сделал этого с тобой, когда ты такая. Посмотри на меня, девочка моя, ты была не в себе. Царапалась, кусалась, требовала, чтобы я взял тебя — но я не сделал этого.

На самом деле последние два дня ему очень понравились. Если бы он только мог пойти до конца... это были бы лучшие дни его жизни. Но вместо этого они были наполнены сладкой мукой ожидания.

Так близко и так далеко.

— Но я же чувствую... Мне не больно, когда ты... пальцами, — в глазах девушки и правда стояло неверие, но Иво был так возбужден, так мечтал оказаться в её влажной тесноте, что попросту не обратил на это внимания. Только думал о том, что она опять уйдёт, бросит его в мучениях.

— Я разорвал твою плеву пальцами. Потому что не хотел, чтобы тебе было больно, когда это случится между нами, — хрипло произнёс он, глядя на неё горящими глазами, не оставляя ей ни капли сомнений в том, что он хотел с ней сделать.

Иво попытался прижаться к ней, прижать её тонкое тело к себе, к своей твёрдости, желая снова ощутить, насколько идеально она ему подходит. Кожа к коже — так, что в местах соприкосновения всё горело.

Словно в первый раз, совсем как у юнца. Словно у него не было до этого десятков женщин.

— О чём ты?! — тонкая рука легла ему на грудь. — Может, я хочу, чтобы мне было больно?

В голосе девушки появились нотки истерики, и она с неожиданной силой оттолкнула его, упав с постели, до которой он с трудом донёс её в тот первый день её безумия. Когда она пыталась завалить его, пыталась добиться его прямо при всех, на улице.

— Может, я хочу чувствовать и помнить это, видеть лицо своего мужчины, а не лицо берсерка, который не осознаёт себя! Знать, что это первый раз, пусть с болью... Что я отдаю себя ему, что он не зверь, не чудовище, которому не нужно ничего, кроме плоти!

Так вот значит, как она его видит?! Но при этом хочет его!

Иво зарычал — даже сама мысль о каком-то другом мужчине, чьё лицо она хотела бы видеть и представлять, вызывала в нём дикую злобу и боль.

—У тебя не будет никаких своих мужчин, Ора. Буду только я. Берсерк, которого ты не хочешь видеть! — он и сам не понимал, что на него нашло. Но стоило произнести это вслух — он понял, что эти слова полностью отражали его чувства, и были... Такими правильными?

—Нет! Я не хочу так. Я мечтала об ухаживаниях, о цветах, о словах любви... о том, чтобы меня ценили… любили, — глаза девушки блестели от непролитых слёз, но даже на это Иво в тот момент не обратил внимания. — Я не знаю, что на меня нашло, этот артефакт... но я не такая, как ты, я не могу так!

Услышав это, Иво только громко, издевательски рассмеялся.

—О, нет... ты точно такая же. И Касон это доказал. Ты — такое же животное, как и я. Просто делаешь вид, что выше этого, врёшь, пытаешься свести меня с ума!

Почему в тёмных глазах столько боли?

И почему самому ему от этого так паршиво?

Захотелось обнять её, прижать... но Иво остановил себя. В конце концов, это она снова бросает его — и снова оставляет в этом ужасном состоянии.

—Иди ты... в грязные воды! Нет, в тухлое болото! — она резко отвернулась, не позволяя ему видеть своего лица, и от этого движения у Иво засосало в груди.

Ему отчаянно захотелось увидеть её глаза, но она не оборачивалась. Резко натягивая платье, валявшееся в углу — частично порванное, она даже не взглянула на мужчину. И больше не сказала ни слова. Не обернулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Просто вышла.

Сколько времени Иво пролежал на постели, сначала пылая от гнева и возбуждения, но с каждой секундой всё сильнее нервничая?

Как она добралась? А если кто-то увидел её в разорванной одежде? Почему она просто не осталась в комнате рядом с его спальней, как было раньше?

Пять минут? Десять?

Он не знал. Всё, чего ему хотелось, — это накинуть штаны, выскочить наружу, найти её.

Но её слова, как раскалённые иглы, снова и снова пронзали его разум: «Я хочу видеть своего мужчину... Не лицо берсерка... Зверь... Чудовище...»

Глава 14. Венок

Ора

Вылетела из спальни Иво, пронеслась мимо комнаты, что совсем недавно считалась моей, и вбежала в большую, холодную — ту, что принадлежала всем бывшим рабам.

Наверное, кто-то видел меня. Но, признаться, меня это не заботило.

Я едва дышала, не в силах уложить в голове всё, что произошло. Обида и боль рвали грудь, причиняя такую муку, с какой не сравнится никакая физическая.

Дыши, Ора, дыши!

Глаза жгло, но плакать я не могла.

Почему-то проскочила дурацкая мысль: всё, что происходит со мной сейчас это настоящая мелочь по сравнению с тем, что меня продала в рабство собственная семья.

Подумаешь, Иво считает меня животным, недостойным даже малейших усилий. Судя по моей реакции, я и вправду не слишком отличалась от здешних берсерков. Напала на него, сама потребовала близости…

Почему тогда так больно?

Неужели у меня хоть раз в жизни не может быть... по-хорошему? С цветами, поцелуями, ухаживаниями? Всего лишь глупая девичья мечта, которую ни один мужчина не захочет исполнить.

Потому что я недостойна этого?

— Ора, девочка, что с тобой? — послышался сзади взволнованный голос Бриньи. Она увидела меня на койке — я лежала, уткнувшись лицом в постель, мелко дрожа. — Ну что ты... Что он тебе сказал?

Почему моё платье разорвано, она не спросила. Где я пропадала два дня — тоже. Видимо, все уже знали, что я сама набросилась на Иво, что требовала... соития.

Но старушка Бринья, как всегда, не судила. За это я её любила, просто обожала.

— Всё в порядке, — прошептала я едва слышно, потирая грудь, словно это могло унять боль от мыслей о прошедших двух днях.

— Не похоже, — хмуро ответила она. Я почувствовала, как койка прогнулась — старушка села рядом и положила ладонь мне на плечо.

А я... просто не могла заговорить. Не могла пожаловаться, боясь услышать в ответ очередное напоминание о собственной ничтожности.

Когда я призналась Рензо, сыну нашего старосты, в своих чувствах, он только рассмеялся. Сказал, что выбирает из трёх невест, и я — не одна из них. Он не оскорбил меня, в отличие от многих других юношей на архипелаге, и именно это мне всегда в нём нравилось. Теперь же почти все мужчины островов казались слабыми и хилыми — по сравнению с Иво...

После того, как Рензо отверг меня, я пыталась найти утешение у матушки. Но её ответ только окончательно убедил меня, что мне никогда не быть счастливой.

— Да ты посмотри на себя. Ещё и на самого завидного жениха архипелага глаз положила! Кто захочет женщину выше и сильнее себя? Тем более, что ты и сама не понимаешь, какая ты мощная, сколько в тебе силищи, — мама недовольно покачала головой. — Сколько я тебя ни перевязывала, так и не уменьшилась! А если кого-нибудь ненароком покалечишь? Нет, может, тебе и вправду лучше быть одной на всю жизнь. Приданого искать не придётся, а у тебя ещё семь сестер — их замуж выдавать! У них-то шансов побольше.

— Касон тебя искал, весь переволновался... Слава богам, что вернулась, — произнесла между тем Бринья, вырывая меня из тяжёлых воспоминаний. — Пойдём, найдём тебе плащ, другую одежду. Если что — попросим у херсира, он не откажет.

В болото Иво! Не откажет он…

— Нет. Не надо, не зови его, — тихо сказала я, чувствуя, как боль в груди постепенно утихает, расползается по телу, становится глубокой, постоянной, тупой. — Я приняла решение. Я покину Ашенхолд и клан Ульвхейм.

Я знала — это правильное решение.

Несмотря на то что я привязалась ко всем в Ашенхолде, чувствовала себя лучше, чем когда-либо в жизни, чувствовала, будто именно это место стало моим домом... Я больше не хотела терять себя рядом с Иво.

Я теряла себя, он терял рассудок и контроль, мы оба сходили с ума, и почти каждый разговор с ним причинял дикую боль. Уничтожал последние остатки самоуважения, что у меня ещё оставались.

— Куда ты поедешь, Ора, ну подумай, — мои слова, похоже, совсем не удивили старушку, но она тут же попыталась меня отговорить.

— Неважно. В Айзенвейле есть закон, и даже какая-то справедливость. Это хорошее королевство, и я найду работу. Просто не здесь.

Я решительно поднялась, поправила порванное платье и осмотрела кровать в поисках одежды, отложенной несколько дней назад.

Простой шерстяной кафтан — идеально.

— Ора… твоё место здесь, в Ашенхолде.

Я обернулась к Бринье, не понимая, что на неё нашло. Старушка сидела неожиданно прямо. Сосредоточенная, серьёзная.

— Нет, — твёрдо произнесла я, поднимаясь.

***

Касон нашёл меня спустя полсуток, хотя я не показывалась во внутреннем дворе или перед крепостью — сидела скромно в самом дальнем бараке, плела верёвки, чем в последнее время почти не занималась, предпочитая работать со шкурами.

Возможно, он поговорил с Бриньей?.. Неважно.

Солнце мягко грело плечи, свет ложился на камни золотыми бликами, пробиваясь сквозь щели полуразрушенных стен. Воздух был тёплым, прозрачным, наполненным запахом нагретого дерева, влажной травы и мха. В этом простом, грубом месте я чувствовала покой.

Ветер трепал мои длинные волосы, скользил по коже — и я ощущала, что именно здесь, среди гор, камня и света, я по-настоящему дышу. Будто я вовсе не должна была рождаться на островах. Я даже плавать никогда не любила, а от запаха рыбы меня и вовсе мутило…

— Ора, — голос вояки звучал напряжённо. Он не стал здороваться, не разменивался на ненужные сейчас слова. — Думаю, я должен объясниться.

Ещё два дня назад, сразу после всей этой истории с артефактом Иных, я бы без сомнений ответила, что да, должен. Но теперь... всё это казалось несущественным.

Решение принято.

— Я не знал, что так получится, — произнёс он, видя, что я не прекращаю плести верёвки. — Я подозревал, что в тебе течёт кровь берсерков — судя по тому, как ты реагируешь. И как на тебя реагируют. Но не знал, что ты, как и херсир Иво, потеряешь рассудок…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Знал, не знал — какая теперь разница? Можно было хотя бы намекнуть.

Я и так поняла — похоже, я не была отцу родной. Наверное, именно с этим связана его ненависть ко мне. Не знаю, знал ли он наверняка или только догадывался…

А мама… для неё всегда было важнее мнение отца, чем слово любой из её восьмерых дочек. «Лучше такой мужчина, чем никакой» — так она говорила? Как мало ей нужно… И в кого только я уродилась со своими дурацкими мечтами о цветах и поцелуях?

— Молчишь? — Касон, кажется, не удивился моей реакции. — Работорговцев вокруг становится всё больше. Мы послали за подмогой, но она далеко, а счёт идёт на дни… — он глубоко вздохнул и прислонился к стене, глядя на голубое небо. — Я надеялся, что если ты примешь свою суть, то, может, сможешь поговорить с берсерками по-другому. Их помощь нам бы очень пригодилась. Да и вообще, наша цель — восстановить их разум, вернуть им статус тех легендарных воинов, которыми мы все гордимся.

— Я принимаю свою суть. И раньше действительно хотела помочь с берсерками… — до того, как решила уехать отсюда. — Но обо всём этом можно было просто сказать. Без игр.

— Ты права… да. Не дело это. А вдруг бы с тобой что-то случилось?

То, что я потеряла контроль и начать домогаться Иво прямо у всех на глазах он, похоже, происшествием не считал.

— Послушай… извини, если обидел. Я правда хотел как лучше. Возможно, камни клана помогут и тебе. Они прибудут совсем скоро, вместе с ответом по поводу этой аристократки. И ещё… — он будто не был уверен, стоит ли говорить дальше. — Херсир хотел с тобой поговорить. Искал тебя, но я не сказал, что ты здесь. Подумал, тебе, наверное, нужно время.

При упоминании Иво моё проклятое глупое сердце сразу же забилось быстрее, но я сжала зубы и подавила самый настоящий рык, недовольная своей реакцией.

Бегать от него я не собиралась. Если он хочет поговорить — поговорим. Между нами, в сущности, и так всё ясно.

— Я поговорю с ним после работы. Как только закончу, — кивнула я на кучку канатника. — Спасибо, что не сказали ему, где я. В будущем такого не повторится. Если он спросит — можете сказать.

— Понятно… — неловко пробормотал Касон и начал оглядываться по сторонам. Он несколько раз открывал рот, будто хотел что-то добавить, но, увидев, что я продолжила плести верёвки, так и не решился. — Увидимся позднее, Ора.

— До свидания, — произнесла я, не отвлекаясь от дела и не позволяя себе думать об Иво.

В болото всё. В болото — все свои ненормальные мечты и фантазии о мужчине, который не раз дал понять, что мои чувства для него ничего не значат.

Я почти спокойно продолжала плести верёвки, находя в этой рутине странное умиротворение, когда Иво нашёл меня — часа через два.

Мне даже не нужно было его видеть — я слышала шаги, и будто чувствовала его запах, различимый даже на расстоянии. А затем он появился, выходя из-за одного из полуразрушенных зданий.

Херсир шёл медленно, спокойно, не отрывая от меня взгляда, словно давая возможность разглядеть его... и уйти, если захочу?

В руках он нёс венок и выглядел с ним почти нелепо. Венок был сплетён из лесных и луговых цветов: первоцветов, веток ивы, ландышей, клевера и папоротника. Очень красивый. Иво вряд ли мог сплести такой сам.

Глава 15. Я не буду больше спрашивать.

Чем ближе Иво подходил ко мне, тем сильнее я волновалась — особенно когда увидела выражение его лица. В нём впервые не было ни привычного упрямства, ни бешеного желания. Напротив, Иво смотрел мне в лицо очень серьёзно, молча. Так, что я отчётливо почувствовала напряжение между нами.

— Вот, — сказал он, протягивая мне венок.

Красивый. Очень. Сплетён из разных цветов и веток, искусно — я сразу поняла, что Иво не сам его плёл. Либо купил, либо попросил кого-то сплести. И когда только успел?

— Ты же этого хотела? Цветов? Наверное, мечтала о празднике с танцами, где какой-нибудь слабак будет надевать на тебя такой венок и говорить о любви?

Не какой-нибудь слабак. Мечтала об Иво.

— Почему не берёшь? — в его голосе прозвучал лёгкий оттенок почти обиды. — Возьми, Ора, пожалуйста.

Я протянула руку к венку, который он держал на вытянутой ладони — совсем не романтично. Коснулась нежных лепестков, крепких веточек…

Жалко было цветы. Столько их ушло на это. Как не взять? Тем более, когда просят — с «пожалуйста».

Каждая секунда этого момента, каждое прикосновение к венку будто лечили что-то внутри меня, заставляли буквально таять от мысли о том, что он… постарался. Подумал. Сделал это ради меня.

— Ора, — тихо спросил он. — Теперь ты не уедешь?

Так вот значит что… с ним поговорила Бринья.

— Зачем тебе, чтобы я осталась, Иво? Посмотри, что мы делаем друг с другом. Разве это хорошо?

Мне так хотелось, чтобы он сказал, что хочет, чтобы я осталась. Что думает обо мне, волнуется, хочет быть рядом. Хочет попробовать… быть вместе. Как пара.

— А что в этом плохого? — произнёс Иво низким, хриплым голосом. — Это естественно. Это то, что мы есть. Раз уж так вышло, нужно получать удовольствие.

«Раз уж так вышло», «нужно получать удовольствие»...

Увидев выражение моего лица, Иво почти зарычал.

— Я же принёс тебе цветы, как ты и хотела! — в жёлтых глазах совершенно точно читались оттенки обиды. — Что не так, скажи, Ора!

— Всё не так! — не выдержала я. — Неужели тебе непонятно, что я хочу чувств? Чтобы ты сам хотел? Быть со мной... Ухаживал за мной не потому, что «это естественно», не потому, что тобой движут инстинкты, и не потому, что я попросила цветов…

Мудрые воды, как же тяжело признаваться в том, что хочешь чувств от мужчины. Он же поймёт сразу, что я… влюблена. Просто влюблена — в первого, кто показал, что видит во мне женщину.

Иво засмеялся — тихо, но очень привлекательно. Потом надел венок мне на шею. Я настолько напряжённо ждала его ответа, что почти не шевелилась. Наверное, надежда слишком легко читалась у меня на лице.

— Думаешь, мне хочется этого? Думаешь, я хотел, чтобы всё было так? Я понимаю, что не устраиваю тебя, такой, какой есть… Пойдём в крепость, Ора. Ты, наверное, голодна.

Я просто хотела услышать — хоть раз — что ему тоже хочется быть со мной. Что я ему нравлюсь, не только из-за инстинктов.

Хоть немного.

Что он сам хотел бы ухаживать за мной. Но вместо этого он вновь сказал, что всё между нами происходит против его воли.

— Ора!

— Не надо. Я не хочу тебя больше мучить. Мой отъезд всем пойдёт только на пользу, — тихо сказала я, отворачиваясь к своим верёвкам, чувствуя, как сильно жжёт в груди. — Я вернусь в крепость к вечеру и начну готовиться к отъезду.

Жёсткие, сильные пальцы подняли мою голову — и я подчинилась. Его взгляд был диким — ярко-жёлтым, пронизывающим. Пальцы скользнули по моим губам… попытались проникнуть между ними.

Я укусила его — предупреждая, чтобы не играл со мной в такие игры. Но Иво не отдёрнул руку. Наоборот, оставил палец между моих губ, позволяя мне всё сильнее сжимать его зубами.

— Ты отказываешь мне, Ора? — хриплым, тяжёлым голосом, будто давящим на грудь, спросил он. — Подумай хорошо. Я не буду больше спрашивать.

— Как ты видишь наше будущее, Иво? — я отвернула голову, отпустив палец херсира. Его рука сжалась в кулак — с досады или бессилия.

— Я не думаю о таких вещах. Живу сегодняшним днём. Живу, дышу полной грудью, а не страдаю от собственной слабости и сомнений, как ты.

Прозвучало зло и обидно. Как всегда у Иво.

— Значит, такая я слабая. Боюсь разбитого сердца. Уходи, — глухо произнесла я.

— И уйду. И больше не подойду к тебе, не сомневайся. Ты сделала свой выбор.

Каждое его слово было словно окончательным крушением надежды. Надежды, которую я сама же и выстроила в своей голове, без единой разумной причины.

Но как же больно…

***

Уезжать я решила в Скейвик — в ту самую деревню, откуда прибыл наш последний наместник.

«Наш» — надо же, как я заговорила, прожив здесь всего несколько недель. К хорошему быстро привыкаешь, вот и мне вдруг захотелось любви и настоящих чувств.

Наместник Ярек много рассказывал о своей деревне и обещал не выдавать моё местонахождение другим. Хотя, конечно, узнать его не так уж сложно — в конце концов, я отправляюсь в Скейвик с караваном. Достаточно просто спросить, где именно я сойду.

Вряд ли Иво станет искать меня слишком настойчиво. Позавчера он ясно дал понять: это был мой последний шанс быть с ним. В любом качестве.

— Он отказался от тебя? Даже после того как ты прилюдно, так отчаянно требовала близости с ним? Нет больше ни отдельной комнаты, ни служанок? — Лилеана заметила меня, выходящую из помещения, где спали бывшие рабы, и усмехнулась, всё ещё кутаясь в тот самый плащ, который Иво когда-то предлагал мне.

— Тебе-то какое дело? — спросила я. Что это за странное её желание — непременно ужалить, уколоть, особенно женщин? — Я слышала, письмо от твоего барона или кого-то ещё уже в пути. Скоро тебя «спасут». Не придётся больше общаться с нами, варварами.

Лилеану ждёт красивая жизнь в Ксин’тере — в богатстве и роскоши, рядом с любимым бароном.

А меня — спокойствие Скейвика. Подальше от берсерков, подальше от Иво.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой ответ почему-то не порадовал аристократку. Напротив — челюсть её сжалась, в глазах мелькнула нервозность, раздражение.

— Ты права, мне нет до этого дела. Просто стало жалко тебя. Видимо, такая у тебя судьба — быть никому не нужной. Даже собственные родители от тебя отказались. Я слышала, именно мама продала тебя в рабство? — сочувственно цокнула языком Лилеана, желая побольнее уколоть меня.

Надо признать, у неё это прекрасно получалось.

Возможно, Лилеана и считала, что я никому не нужна, но Касон думал иначе. Он нашёл меня уже в тот день, решив возобновить походы к берсеркам — каждый день, до самого каравана, который увезёт меня в другой конец Айзенвейла.

На этот раз наместник Ярек не шумел. Передвигался бесшумно и даже не вздрогнул, когда из темноты показались берсерки. Они стояли в глубине, почти неподвижные, словно вытёсанные из той же породы, что и стены этих массивных пещер.

— Дева, — сказал один из них.

Я узнала его. Это был тот самый берсерк, что когда-то, казалось, целую вечность назад, предложил мне кролика.

***

— Наместник! Касон! — к нам быстро подбежал один из воинов Иво, едва мы покинули пещеру. — Работорговцы! Они приближаются с трёх сторон!

— Проклятый Хеттр, — выругался Касон. — Где Иво?

— Уже на перевале! Но вы же знаете, что он ранен. И сильно! И… часто не в себе, — воин бросил на меня короткий, напряжённый взгляд. Словно винил в том, что с Иво не всё в порядке. Или, возможно, ждал, что я каким-то чудом сумею это исправить.

Но как это вообще возможно?

Я же видела Иво, буквально недавно! Рана почти полностью зажила и он совершенно точно больше не терял разум! Неужели он скрывал от меня серьезность своего ранения?

Глава 16. Ты можешь помочь

Ашенхолд замер.

Случайный путник, оказавшийся здесь в этот момент, мог бы подумать, что крепость спит, но это было бы чудовищным заблуждением.

Внутри оставалось не больше десятка воинов — капля в море по сравнению с числом, необходимым для защиты такой крепости и крошечной деревни поблизости. Работорговцы, наняв значительное количество головорезов, готовились к нападению с трёх направлений. Именно в эти стороны и разошлись все оставшиеся защитники.

— Численность три к одному, но мы опытнее, сильнее и организованнее, — сказал Касон, взбудоражено улыбаясь, словно происходящее доставляло ему почти болезненное удовольствие.

На лицах других воинов читалось то же — предвкушение.

— Сегодня прекрасный день, чтобы показать предкам нашу силу! — выкрикнул он резко, прежде чем покинуть крепость, оставляя нас — женщин — внутри.

Оставляя умирать от страха и тревоги за тех, кого мы уже успели узнать и к кому привязались.

— Они пришли сюда за ценным рабом, за этой аристократкой трепливой, давайте её отдадим! — кровожадно предложила Ирма. — Если бы не она, у нас не было бы никаких проблем. Я только познакомилась с симпатичным высоким воином!

Кто-то из бывших рабов одобрительно загудел, но, как всегда, голосом разума оказалась Бринья.

— Не сходите с ума. Думаете, что теперь, когда они собрали такую толпу наёмников, они просто отступят? Им ведь придётся платить. А деньги они хотят взять в более богатом Ашенхолде!

Она с досадой топнула ногой и решительно отошла от спорщиков, направляясь ко мне.

— Волнуешься? — спросила и, не дождавшись ответа, кивнула сама себе. — Волнуешься. Сильно.

Я действительно не находила себе места. Мысли о Касоне, о том, что он сейчас там, как и другие… Даже Урек, бывший раб, совсем невысокий по меркам северян, вызвался сражаться.

— А ты нет?.. Они почти как семья. Здесь я впервые чувствую себя нужной. И мне страшно. Я боюсь, что кто-то из них может не вернуться.

Особенно он. Иво.

Сколько бы ни было у меня обид на херсира, сама мысль о том, что он больше не будет дышать, тренироваться, ругать своих людей, уходить на охоту… что его просто не станет — или он вернётся израненным… Одна лишь эта мысль сжимала грудь так сильно, что становилось невозможно дышать.

— Моя семья погибла давным-давно… и я уже забыла, каково это — волноваться… — тихо произнесла Бринья. Я нахмурилась, не понимая, к чему она, но она продолжила: — Ты ведь можешь помочь, Ора. Подумай.

Да.

Могу.

От волнения я совсем забыла обо всём. Но Бринья была права.

Прямо сейчас, несмотря на приказ сидеть в подземельях и не высовываться… Кто остановит меня? Те десять воинов, что всей душой рвались туда, на перевал, к Иво — или в другие точки, где ожидалось нападение?

Пройти мимо них оказалось проще, чем я ожидала. Они спорили между собой, совершенно не обращая внимания на одинокую фигуру в простом тёмном шерстяном плаще.

— Надо защитить женщин и стариков! Не можем же мы просто их бросить! — кричал один.

— И что, тогда опять всю славу получит Касон и его шайка? Как всегда? — отозвался другой. — Что ты потом своей Мирре расскажешь? Как прятался за их спинами?

Какие же они всё-таки иногда странные, эти мужчины Айзенвейла.

Словно их хлебом не корми — дай вступить в битву. И чем меньше шансов на выживание, тем сильнее они рвутся вперёд.

Оказавшись снаружи, я не медлила — сразу направилась к последней пещере, в которой мы были с Касоном перед тем, как пришло сообщение о готовящемся нападении с трёх сторон.

Почему туда?

Потому что именно на одного конкретного берсерка я возлагала наибольшие надежды.

— Я пришла с миром! — крикнула я у входа, чувствуя, как мой голос эхом отражается от тёмных каменных стен.

Я впервые пришла сюда одна. Впервые со мной не было воинов Ашенхолда, не стоял рядом такой противоречивый Касон, не наблюдал за всем этим очередной наместник.

Только я. Совсем одна.

И десяток берсерков, некоторые из которых вполне могли считать меня пригодной самкой.

Но я не чувствовала страха. Шла вперёд по неровному, холодному камню, ощущая их присутствие. Знала — не набросятся.

— Пожалуйста, выйдите! — крикнула я, громко и отчётливо. — Я знаю, что вы здесь. Я чувствую вас!

Я ударила ладонью по каменной стене. Глупо — звук получился глухим, в скалах он терялся, и теперь ещё и рука ныла от боли.

— Дева, — отозвался кто-то из темноты, и справа от меня вспыхнули в полумраке тёмно-жёлтые глаза.

— Это ты… — его имени я не знала, помнила только, что Иво сильно его избил. Но с утра, когда я видела его, на берсерке не было и царапины — настолько быстро все зажило.

Только на Иво не заживает.

Из темноты послышался шорох — там, где солнечный свет не пробивался вовсе, прятались и остальные. И именно это мне было нужно.

— Послушайте. На Ашенхолд нападут, уже совсем скоро. Разбойники, наёмники, работорговцы! Их много, намного больше, чем наших воинов, а в крепости остались только женщины и старики.

Тишина.

Она прерывалась иногда только звериными звуками — тяжёлым дыханием, низким гортанным фырканьем.

— Я серьёзно! Вы же были легендарными воинами прошлого! О вас до сих пор с восторгом рассказывают все мальчишки! Вы в три раза сильнее и живучее обычных людей!

— Дева, — тот, с кем я «разговаривала», шагнул вперёд. Его могучая грудь тяжело вздымалась, а яркие глаза неотрывно следили за мной. — Уди…

— Уди? Какой ещё уди? Пожалуйста, помогите. Опасность! Там — опасность, для всех! — я тыкала пальцем в сторону выхода из пещеры, с каждой секундой всё яснее осознавая: они не выйдут.

— Пожалуйста! — снова крикнула я, но берсерк перебил:

— Уди!

И только тогда я поняла.

Он пытался сказать «уйди» или «уходи», давая понять, что им неинтересна никакая битва.

— Хорошо! Я уйду! А вы потом не жалуйтесь, когда они доберутся до вас, — зло бросила я, разворачиваясь и громко затопала к выходу, всё ещё не до конца веря, что у меня ничего не вышло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Впрочем… есть ведь ещё вторая пещера, в которой я была лишь однажды. Там тоже кто-то из берсерков пытался со мной говорить.

— А-а-а! — вскрикнула я, когда вдруг почувствовала, как меня подхватили за воротник и подняли в воздух. Горло сразу сдавило, я почти не могла дышать. — Отпусти!

Он послушался.

Я пребольно упала на колени, прямо в грязь и острые камни. Резко обернулась и только тогда поняла, что сбежать мне помешал один из берсерков. Тот самый, который умел говорить.

— До… нас? — с трудом выговорил он.

— Да, — зло выплюнула я. — До вас. Возможно, им захочется продать вас и ваших детей в рабство. Уверена, найдутся те, кто заплатит за такое бешеные деньги. А может, они просто сожгут всё здесь дотла, испугавшись, что вы сможете напасть.

Я и сама не ожидала от себя такой жестокости. В другой ситуации — никогда бы не решилась сказать нечто подобное.

Но сейчас… Сейчас я чувствовала что иначе они не поймут. Им нужно было показать, что отсидеться не получится. Если люди Иво проиграют, работорговцы и наёмники доберутся и до этой пещеры.

Секунда…

И словно искра, вспыхнувшая от огнива, прошла по пещере. Один рык — от того, что держал меня, — и за ним второй, третий, четвёртый, десятый.

Я не сразу поняла, в какой момент первое гибкое, сильное тело пронеслось мимо меня — так быстро, что я едва поверила в увиденное. За ним метнулось второе, и тут я заметила, что многие из берсерков при движении опираются на руки — словно звери…

Хотя почему словно? Разумом, если верить тому, что мне сказали, они и правда мало отличались от животных.

Говорящий берсерк вновь издал гортанные рыки, и из глубины пещеры один за другим вышли ещё как минимум пятеро. Быстрые. Громадные. Ловкие и почти бесшумные.

Только свечение глаз выдавало их в темноте.

Волна ужаса прошла по моей спине, когда я представила, что когда-то отряду рабов, пришедшему сюда за камнями клана, пришлось сражаться с берсерками — не плечом к плечу, а против них.

Но думать об этом было некогда.

— Подождите! Я покажу вам путь! — крикнула я, рванувшись следом.

***

Дорогие читатели, ваши комментарии очень вдохновляют меня, для меня очень важно ваше мнение о героях, сюжете и книге в целом.

Если Вы хотите поддержать автора, пожалуйста добавьте книгу в библиотеку, поставьте "Мне нравится" и подпишитесь на автора. Спасибо!

Глава 17. Столкновение на перевале

Снаружи, в темнеющей крохотной деревне, разворачивался хаос.

Берсерки вышли не только из этой пещеры.

Рык, раздавшийся за моей спиной, эхом прокатился по холмам, и со всех сторон — из тёмных густых зарослей, пугающих лесов — стали появляться силуэты: огромные, покрытые шрамами тела, руки, сжатые в кулаки, согнутые спины, будто после долгого сна. Они шли в полном молчании, и только их дыхание — хриплое, шумное, звериное — перекрывало слабый ветер.

Их было немного, и почти все они оказались нагими, демонстрируя всё, что нужно, и всё, что не нужно. Лишь двое из берсерков имели подобие одежды — шкуры, грубо повязанные вокруг бёдер. Один держал в руке целое бревно толщиной с человека и нёс его так легко, будто это была тонкая ветка.

Но страшнее всего были их глаза. Жёлтые, немигающие. Когда они выходили на открытое пространство и начинали двигаться — бесшумно, слишком быстро для человека, иногда используя руки — свет их глаз казался смертоносным. В сгущающейся темноте, особенно сейчас, когда небо уже окрасилось в синий и алый, а над хребтами гасли последние отблески заката, всё это выглядело не как прибытие союзников… а как вылазка хищников, готовых растерзать любого, кто окажется у них на пути.

У меня пересохло во рту, но молчать я не могла. Те, что со шкурами на бёдрах, наверняка чуть более разумны, и я подошла к одному из них, замершему недалеко от дерева. Показала обеими руками на две дороги, что вели из Ашенхолда.

— Туда! Там — опасность, — я показала кулак, глядя на дорогу, не замечая в светящихся жёлтых глазах и капли разума.

Но к моему удивлению, громко рыкнув, берсерк со шкурой направился именно туда, двигаясь быстро, рывками, незаметно в темноте, словно тень. За ним последовали несколько других — не больше семи, но и они станут большой помощью…

Если берсерки атакуют именно работорговцев, а не всех подряд, посчитав любой шум угрозой. С другой стороны, ведь они сосуществовали с жителями Ашенхолда плечом к плечу два года без единого нападения?

Сама я тоже не медлила, но понимала, что, в отличие от берсерков, не доберусь до перевала на своих двоих даже через много часов — а значит, мне предстояло воровство.

У конюшни находился один часовой, который наверняка видел своими глазами, как страшные силуэты берсерков двигались вокруг, направляясь в разные стороны.

— Не дури там, Ора, — сказал он мне, но не пытался встать у меня на пути. Глаза его светились восхищённым, пытливым благоговением. — Не подставляйся. Только подскажи им, чтобы не нападали на нас.

Он знал моё имя, а я не знала его. И внезапно почувствовала горячую благодарность за то, что он считал меня нужной. За то, что он считал что в такой ситуации, когда каждый из них мечтал бы присоединиться к битве, я буду полезной.

— Бери последнюю справа кобылку. Она самая послушная и очень выносливая. Зовут Пчела.

— А тебя как зовут?

— Эйлунд! — он прямо весь расцвёл, когда я спросила его имя

***

Когда я добралась до перевала, битва уже началась. Весь склон был охвачен движением — люди метались, сталь сверкала в свете факелов, а воздух звенел от криков.

Наёмники резко отличались от воинов Ашенхолда — косматые, вонючие, в обмотках, с кривыми клинками, они шли плотной, сжатой массой, почти никогда не атакуя в одиночку.

Как и говорил Касон, их было в разы больше, и я даже не сразу смогла разглядеть знакомые лица.

— Не подпускайте их к склону! У нас преимущество по высоте! — донёсся крик Касона. Я обернулась в ту сторону, но едва могла различить его в темноте — он был окружён со всех сторон. Только глаза воина сверкали в мраке безумной радостью, словно он наконец оказался там, где всегда мечтал быть.

Страх сдавил грудь вязкой, тяжёлой паникой, и я осознала, что мои руки дрожат.

Что я могла сделать? Как помочь? Я же не воин!

Над головой просвистела стрела, и я инстинктивно пригнулась, спрыгнув на неровную землю, что вибрировала от множества бегущих шагов. Где-то сбоку судорожно застонал человек — обернувшись, я увидела только его одежду.

Это был не наёмник… Один из наших.

Самая страшная часть сражения кипела ниже по склону — там шестеро наёмников напали на одного. На того, кто возвышался над ними на целую голову.

Иво, тёмный от крови и грязи, являлся самой воплощённой яростью. Лоб рассечён, одна бровь слиплась от запёкшейся крови, волосы прилипли к щекам и шее. Его обнажённая грудь под распахнутым жилетом блестела от пота, мышцы под кожей играли, как у зверя на охоте. Почему-то именно в этот миг, освещённый редкими отблесками факелов, он показался мне невероятно красивым. Я даже вздрогнула — от болезненного, почти физического притяжения, от того, как сила, которую он излучал, будто прижимала меня к земле.

Двое наёмников попытались напасть на него со спины. Один прыгнул с мечом, другой тянулся к нему с кривым кинжалом — но Иво встретил их, словно заранее чувствовал, откуда будет удар. Схватив первого за лицо, он сжал череп с такой силой, что раздался хруст, а второго ударил коленом в живот — с такой мощью, что тот вылетел за границу тропы. Лишь тогда он выхватил топор и, тяжело дыша, обернулся к третьему — тому, что был облачён в плотную кольчугу. Удар пришёлся в шею с такой яростью, что кольчугу смяло, и она врезалась в тело наёмника под его дикий, рвущий воздух крик.

Недалеко от херсира держался Гримир. Он заметно хромал, не мог поднять левую руку, но не отступал — кричал, прикрывал Иво щитом. Один из ударов пришёлся Гримиру в бок — он согнулся, но не упал. Напротив, встал, ударил врага щитом, сбил с ног, и, когда тот рухнул, опустил на него тяжёлый край щита. Иво ничего не сказал — лишь метнул на Гримира короткий, острый взгляд — и вновь ринулся в бой.

Я стояла выше по склону, чувствуя, что должна что-то сделать. Они буквально тонули в толпе нападающих — многие из защитников Ашенхолда были ранены или и вовсе погибли, а берсерков всё ещё не было видно, перевал находился на достаточном удалении, после множества развилок. Хотя я, конечно, надеялась, что они последуют за мной, если я окажусь здесь раньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хаотично озираясь, я заметила бревно — то самое, на котором мы когда-то, словно вечность назад, сидели по пути в Ашенхолд. Подбежав к нему, я попыталась подтолкнуть его.

Когда у меня не получилось, я села на холодную землю и сдвинула его с места ногами — так, чтобы оно покатилось вниз по склону, сминая кусты, набирая скорость, сшибая попавшихся на пути наёмников. Раздалось несколько коротких криков, пока я слышала, как дерево сталкивалось с живой плотью на огромной скорости.

И тогда небо прорезал рык.

Тот самый, что звучал в пещерах.

Они появились из ниоткуда, словно сама ночь породила их. Голые, с телами, покрытыми шрамами и кровью, с жёлтыми глазами, которые почти светились в темноте — и этот свет внушал окружающим нечеловеческий ужас. Их было немного — не больше дюжины. Один из них, тот самый, с кем я разговаривала и кто когда-то принёс мне кролика, ударил наёмника с такой силой, что тот взлетел, словно тряпичная кукла, и врезался в ближайшее дерево со страшным треском костей. Другой вцепился когтями в горло противника и тряс его, как зверь — дичь.

— Это не люди! Нас разорвут! — кричали напуганные наёмники, многие из которых теперь пытались убежать, в то время как другие попадались в руки берсерков, жаждавших крови.

Дикие крики почти беспрерывно разрезали ночь, заставляя меня ежиться, но одновременно… я просто хотела убедиться, что Иво в порядке. Он был ранен, покрыт кровью, и я боялась, что в суматохе его добьют.

Поэтому я быстро спустилась по скользкому склону, иногда падая прямо в грязь, но тут же вставая и держась за кустарники, где это было возможно. Сердце, по ощущениям, колотилось где-то в горле, и я почти не слышала безумных криков боли, раздававшихся повсюду рядом со мной. Только краем глаза замечала страшные тени, метавшиеся от одной напуганной жертвы к другой.

Берсерки действительно были страшной силой. Даже в малом количестве.

— Иво! — крикнула я херсиру, всё так же окружённому наёмниками, впрочем, их было уже меньше, чем прежде. — Сзади!

В этот момент к нему из толпы как раз направлялся всадник с топором, перед которым расступались другие наёмники, но Иво не замечал его, занятый схваткой сразу с двумя противниками.

— Сзади! — повторила я.

Он, наконец, обернулся — и едва успел увернуться от удара топором по шее. Я радостно улыбнулась.

Удар!

Перед глазами на мгновение потемнело. Меня отшвырнуло в дерево, а затем на меня обрушилось что-то тяжёлое, полностью накрыв собой и выбив из груди весь воздух.

— Ммм… — болезненно простонала я, всё ещё погружённая во тьму и чувствуя, как голова раскалывается от боли.

— Дева! — прямо надо мной раздался рёв берсерка, но его тут же заглушил знакомый голос:

— Ора! Нет, Ора, не смей умирать! Пожалуйста…

***

Большое спасибо за награды, Ольга Жидкова(Почепцова), Наталья Секирина

Глава 18. Дождись

— Всё будет хорошо, девочка моя, всё будет хорошо, — голос Иво казался напуганным, впервые, за все время. Крупные ладони проводили по моей голове, и я чувствовала, что они… дрожат? — Тебя никогда не должно было там быть.

— Херсир, пожалуйста, не трогайте её голову! И шею тоже! Дайте мне осмотреть её!

— Почему она не просыпается? Прошло уже два дня, сделай что-нибудь!

Послышались уходящие шаги, а после горячие, шершавые пальцы осторожно прикоснулись к моему лицу — будто опасаясь его сдвинуть.

— Зачем ты сунулась туда, дурочка? У тебя впереди долгая, счастливая жизнь. Что, если ты так и не придёшь в себя?!

Пальцы скользнули к плечам, слегка прижали, а губ коснулось горячее дыхание.

— Даже сейчас… — он коснулся уголка моих губ, легонько лизнул, затем прижался губами. — Даже сейчас я не могу думать. Не могу перестать хотеть. — Губы впились сильнее, наглый язык попытался разомкнуть мой рот, но мои зубы оказались крепко сжаты.

— Херсир Иво!

***

Я проснулась в хорошо освещённой комнате на толстом матрасе, щурясь от яркого солнца, и вытянула руку перед собой.

И сразу же почувствовала лёгкую боль в груди и плечах.

— Нет, не двигайся! — послышался испуганный, знакомый голос, и я поморщилась — настолько громким он мне показался. — Позовите херсира!

Артур… рядом со мной сидел лекарь клана Ашенхолд.

Глаза всё ещё не могли привыкнуть к свету, и я моргала сквозь слёзы, которые лекарь тут же принял за признак чего-то худшего.

— Тебе больно? — спросил Артур, и я прислушалась к себе.

Боль была, но совсем не такая, чтобы от неё плакать. Напротив, я с удивлением поняла, что чувствую себя… сильнее, чем прежде. Мышцы приятно ныли, горели, грудь сильно болела, но при этом энергия бурлила во мне, искала выхода.

Хотелось вскочить, выскочить наружу и бежать — быстро-быстро, пока эта энергия хоть сколько-нибудь не уймётся.

— Немного, — тихо произнесла я, не зная, как рассказать о своих ощущениях лекарю. А вдруг у меня горячка?

— Ты очень сильно пострадала во время стычки на перевале. Не стоило тебе там находиться. То, что ты выжила, — настоящее чудо.

Умирающей я себя точно не чувствовала, и боль в груди ощущалась скорее как доказательство того, что я жива. Что я чувствую. Что я выздоравливаю.

— Тебя отбросило в дерево, а сверху рухнула тяжёлая ветка. Мы даже подозревали перелом или треснувшую кость, но, скорее всего, обошлось без них. К тому же ты сильно ударилась головой. Ты не приходила в сознание три...

— Артур! — громкий голос Иво перебил целителя, и я едва смогла различить его силуэт. — Пошёл вон!

Как грубо.

— Херсир, я хотел вас попросить быть поосторожнее…

— Я сам разберусь! Я ни за что не причиню ей вреда. А теперь оставь нас одних. Немедленно!

Я не могла разглядеть выражения лица Артура — несмотря на то, что силуэты постепенно становились всё отчётливее, мелких деталей я по-прежнему не видела. Но расслышала шаги — он ушёл, пусть и с промедлением.

А потом всё пространство надо мной накрыла огромная фигура. Оглушила своим присутствием, силой, запахом, дыханием.

— Ора…

От его низкого, хриплого голоса напряжение разлилось по моему телу, но я на него не реагировала и не позволяла себе думать об этом — всё пыталась всмотреться в мужчину, в выражение его глаз.

Сейчас я и сама понимала, какой дуростью было лезть туда, на перевал, вместе с берсерками. А что, если бы они не последовали за мной?

— Как всё закончилось? Сколько пострадавших?

— Не думай об этом! Потери были минимальны — благодаря помощи берсерков. Но тебя вообще не должно было там оказаться! Зачем ты сунулась на перевал?!

В его голосе звучали злость и отчаяние, а я… не собиралась ничего скрывать. Он и так уже знал, насколько я глупа и наивна.

— Потому что волновалась. За всех. И за тебя, может быть, больше всего, — произнесла я, думая и о своих дурных чувствах, и о той ране, которую нанесла ему, и которая всё не заживала.

— Ты волновалась за меня… даже после моих слов? — Иво спросил с недоверием.

Я лишь грустно хмыкнула и кивнула. Лицо херсира передо мной становилось всё отчётливее — я уже могла различить его высокие скулы, упрямый подбородок, длинные спутанные волосы, скрытые за такими красивыми ушами. Так и хотелось к ним прикоснуться.

Нельзя. Не нужно. Он всё сказал.

— Ора, нам нужно поговорить. Мне многое нужно тебе сказать, а главное, доказать.

Но я не слышала слов Иво, потому что в этот момент наконец смогла разглядеть его лицо.

— Что с тобой случилось? — в ужасе спросила я, рассматривая страшные порезы на лице, синяки на плече, раны, которые только недавно начали заживать.

Неужели всё это — от стычки на перевале с наёмниками и работорговцами? Больше похоже на...

— Я подрался. С тем берсерком, с кроликом. Он готов был драться за тебя до последнего, даже пытался говорить со мной, — голос Иво стал неожиданно холодным, злым, жёлтые глаза не отрывались от меня, буквально пронзая насквозь.

— С ним всё в порядке? — спросила я с волнением, чувствуя острое сожаление, что привела того берсерка к Иво. — Он же пришёл помочь! Он помог, позвал остальных!

— Перестань за него волноваться! — Иво тяжело дышал, - Ора, нам нужно поговорить времени не так много.

— Нет, скажи, с ним всё в порядке? Ты же не убил его?!

Я всерьёз боялась, что такое может произойти.

— Не убил! — выплюнул Иво. — Хотя, может, и стоило бы. Тогда он больше не будет влезать, куда не надо. Но я объяснил ему, доходчиво. Чтобы он не лез к тебе.

Захотелось тут же встать и проверить несчастного берсерка, которому постоянно доставалось только за то, что я его заинтересовала. Он ведь пришёл помочь! Он ведь привёл за собой остальных, и кто знает, как бы всё закончилось, если бы не его помощь.

Ничего. Когда я уеду, я перестану подставлять его под опасность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ора! Посмотри на меня, — оказывается, я даже отвернулась, чувствуя острое сожаление из-за того, что произошло по моей вине с тем берсерком. — Ора! Нам нужно поговорить.

В его голосе впервые появились просящие нотки, и мне даже показалось, что в его тоне звучало сожаление.

— А ты? Твоя рана, которую я нанесла… — мне ведь передали, что он был серьёзно ранен прямо перед нападением работорговцев.

— Мы поговорим об этом позже, — глухо сказал Иво, наклоняясь ближе ко мне, прикасаясь одной рукой к моей щеке. — Рей… то есть король Райлен, вместе с Эриком и целым отрядом, уже здесь. Он собирается идти в зачистку, окончательно избавиться от наёмников и работорговцев, и я должен отправиться с ним. Я вернусь, Ора, всего через несколько дней, самое крайнее — через неделю. Эрик останется за главного, но не вздумай общаться с ним слишком много.

— Нет! — я не понимала, почему он перевёл тему. — Что случилось с раной, которую я нанесла? Почему она не заживала?

Иво будто закрылся, замкнулся. В его глазах вспыхнуло упрямство. И это только усилило моё подозрение, что здесь что-то не так.

— Иво…

— Я сам наносил себе эту рану, Ора! — громко произнёс он, так, будто выругался. — Чтобы Касон возвращал тебя. Чтобы ты меня лечила.

Эти слова оглушили меня.

Вот как?

В груди, во всём теле разливалась пустота, и я внезапно почувствовала страшную слабость. Вся та энергия, что переполняла меня совсем недавно, исчезла после нескольких слов.

В голове так и всплывали его слова:

«Думаешь, мне хочется этого? Думаешь, я хотел, чтобы всё было так?»

Боль в груди и голове резко усилилась.

— Ора, ответь мне, девочка, пожалуйста!

— Ты… говорил, что всё это происходит против твоей воли. Что, раз уж так «вышло», нужно получать удовольствие и жить одним днём, — я просто не могла поверить, что он на самом деле делал это. Но с каждым произнесённым словом ситуация становилась всё более настоящей, обретала краски. — Но при этом ты сам наносил себе ранения, при которых сам терял разум, чтобы я вновь возвращалась…

Я недоговорила. В горле застрял комок, когда я подумала о том, что чувствовала привязанность и сожаление к Иво, к его ситуации, хотя всё это время, кроме самого первого дня, он прекрасно контролировал себя.

— Да.

С этим человеком я впервые узнала, что значит быть объектом страсти, но не уважения, когда тебе раз за разом повторяют, что ты просто «ситуация». С этим человеком я потеряла свою невинность — пальцами! И я даже не помнила этого. Я никогда не верну этот момент, не смогу испытать его с тем, кто действительно любит меня.

— Ора…

— Я хочу остаться одна, — прошептала я, отвернув голову, чувствуя страшную головную боль и дыру в груди.

— Нет, — упрямо ответил он, разворачивая меня к себе. — Мы должны поговорить. Я должен доказать тебе, что могу быть для тебя подходящим мужчиной, — в голосе Иво звучала стальная решимость. — Посмотри на меня, Ора!

Он попытался схватить меня за плечи и оторвать от постели. Я поморщилась, не сдержавшись, застонала, даже закрыла глаза от боли.

— Нет, нет, лежи… Проклятый Хеттр, ты ведь ранена! Прости, девочка моя… — Иво вновь уложил меня на постель, а потом почти жалобно уткнулся носом в мою шею, резко вдыхая запах под моими волосами. — Почему рядом с тобой я ничего не могу сделать нормально…

Иво поцеловал меня в шею — очень нежно, горячо, едва касаясь, словно боялся даже дотронуться. Но я была в таком расстроенном состоянии, что отодвинулась от него, пусть от этого моя головная боль и усилилась.

— Ясно, — глухо прошептал он в мою шею, а потом резко поднялся.

В его глазах теперь вновь читалась решимость — за которой он прятал все остальные чувства. И голос, произносящий следующие слова, был твёрдым, уверенным.

— Ора, тебе здесь будет очень хорошо. Это отдельная комната, сейчас она смежная с моими покоями, но тебя переведут в другие, отдельные. Тебе дадут шкуры, самое сочное мясо, свежую выпечку — всё, что пожелаешь. Просто дождись меня.

Хотелось спросить — зачем? Ведь он сам сказал, что больше никогда не подойдёт ко мне. Но я промолчала, просто отвернулась.

— Херсир Иво! Его Величество ожидает вас!

В дверь постучали так громко, что я даже поморщилась, но Иво никак не ответил.

— Пообещай, Ора, — вновь жёстко потребовал он. — Потом ты можешь сделать выбор. Я не буду тебя ни к чему принуждать.

Я вновь ничего не ответила, и в дверь теперь уже по-настоящему забарабанили.

— Ора!

— Хорошо! — ответила я резко, желая, чтобы он ушёл, как и тот, кто барабанил в дверь.

— Пообещай! — рыкнул Иво, делая шаг ближе ко мне, обходя кровать так, чтобы видеть мои потерянные глаза.

И всё это под дикий стук в дверь.

— Обещаю, — ответила я, глядя прямо на него, не имея возможности разорвать этот контакт, чувствуя, насколько плотным был воздух между нами. Словно само пространство было напитано… Иво.

— Выздоравливай, девочка моя, — пожелал он потеплевшим голосом, а после развернулся и ушёл. Его движения никак не выдавали волнения — если, конечно, он испытывал его.

— Прощай, Иво, — прошептала я.

Я не собиралась исполнять своего обещания.

***

Большое спасибо за награду, Анна Борисюк

***

Дорогие читатели, в книге осталось 2-3 проды, я постараюсь выкладывать их в том же темпе, что и до этого, но с учетом того, что впереди финал, возможны небольшие задержки =)

Глава 19. Иво из клана Ульвхейм. Обещание

Иво из клана Ульвхейм

Земля дрожала под копытами его коня, а колючий весенний воздух обжигал горящие лёгкие. Иво гнал своего верного жеребца назад, домой, в Ашенхолд.

Прошло всего три дня, но ему казалось — целая вечность, настолько отчаянно он жаждал вернуться в крепость. К Оре.

Ухаживать за ней, помогать ей восстанавливаться, носить… этих идиотских кроликов, если она захочет.

Он даже не станет сразу пытаться залезть к ней под одежду… если выдержит, конечно. Потому что тогда, когда она лежала на кровати — беззащитная, пострадавшая — он едва сдержался. Хотел её. До дрожи, до помешательства, до той самой черты, за которой уже всё равно. Только бы оказаться внутри неё, хоть как: хоть пальцами, хоть языком… или просто лечь рядом и сдохнуть, вдыхая её запах под волосами.

Сейчас он ясно осознавал, насколько глупыми были его собственные игры — не только отказ признаться себе, но, куда страшнее, отказ признаться Оре, что его страсть давно переросла в нечто большее. Почти в одержимость. Он ранил самого себя, лишь бы не терять её присутствия, желал чувствовать на себе её руки — хотя бы так.

Глупая девочка. Она мечтала о чём-то светлом, о чём-то высоком, о том, что он не мог дать. Иво знал что однажды она встретит нормального, простого северянина, который станет носить её на руках. И хотя сама мысль об этом вызывала в нём ярость, он понимал — так будет лучше. Прежде всего — для неё. Она юная, светлая, а он… он лишь тень человека. Бывший раб из самого страшного лагеря Севера, с прошлым и душевными ранами, которое никогда не отмыть. Он ей не пара.

Особенно учитывая, как легко он теряет над собой контроль рядом с ней.

Совсем недолго.

Он просто хотел быть с ней. Быть в ней. Сходить с ума вместе. Хотя бы на время. Пока не отпустит — хоть немного.

А потом, там, на перевале, когда она привела столь необходимую им помощь и её задело во время боя… именно тогда он понял, что просто не сможет. Не сможет жить так, как внушал себе всё это время. Все эти придуманные доводы рассыпались, когда он увидел её на земле, едва живую. Тогда Иво понял: он готов был избить любого, кто посмеет прикоснуться к ней. В сердце поселился такой страх, какого он не испытывал никогда.

Смерть всегда казалась ему наградой — за храбрость, за безумие, потому что будучи воином Севера он не представлял себе что мог умереть не в бою.

Но в ту секунду, когда он представил, что Ора умерла, её смерть показалась ему самым страшным, что могло с ним случиться. Мысль о том, что он не был рядом, не защитил её в тот миг…

Как он сможет отпустить её после этого?

Не сможет.

Но действовать нужно крайне осторожно, потому что он сам — осознанно — сделал всё, чтобы оттолкнуть Ору. Хотел её до безумия, до боли, но не желал давать ложных надежд.

И теперь она совершенно точно их не питала. Напротив — собиралась уезжать, и он едва ли не с мольбой вытребовал у неё обещание остаться.

Груз его долгов перед Орой казался неподъёмным.

Слова тут уже ничего не изменят. Он должен раз за разом доказывать, что будет рядом, что будет заботиться, что отдаст ей всё, чего бы она ни пожелала.

И главное — нужно отгонять всех бездельников, что будут виться рядом с ней… Она уже провела слишком много времени в крепости с Эриком, да и остальные теперь смотрели на Ору иначе. После того, как ей удалось выманить берсерков, все поняли, насколько особая у неё кровь.

Наверняка многие верили, что она способна подарить особенно сильных сыновей и дочерей. И, без сомнений, мечтали о ней — особенно после того, что произошло во дворе крепости, когда она набросилась на него на глазах у всех.

Одна только мысль о количестве неженатых мужчин в Ашенхолде заставила Иво глухо зарычать и он вновь с нетерпением уставился на горизонт.

Ничего. Он докажет ей.

Докажет.

***

— Херсир... — Гримир, увидев Иво, неожиданно растерялся, и это уже настораживало.

— Что случилось?!

Не услышав ответа, Иво шагнул ближе, навис над воином и зарычал:

— Отвечай!

— Если вы ищете Ору…

Сердце Иво дрогнуло. Она что, не пошла на поправку? Или, хуже того — после его отъезда ей стало хуже?

— Немедленно, — процедил он, опасно понижая голос.

— Она уехала, херсир. Сразу после того, как вы покинули Ашенхолд.

Иво замер, чувствуя, как хорошее настроение, с которым он сюда прибыл, исчезает в секунду. Как все внутри него замерзает.

Руки тут же сжались в кулаки.

Уехала. Она… уехала. Оставила его, бросила.

— Куда?!

— В Скейвик. Вместе с новым наместником. Леди Лилеана видела, что они много общались, и слышала, как он приглашал её с собой, — поспешно выпалил Гримир.

Можно ли верить этим словам? Гримир был влюблён в леди Муради — а она едва ли считалась надёжным источником. Стоит ли рассказать ему то, что поведал о Лилеане Рей?

— Я отправляюсь в Скейвик, — бросил Иво. — Встреть короля Райлена как положено и убедись, что у них есть всё необходимое. Работорговцы и наёмники больше не побеспокоят нас. Касон — за главного.

***

Скейвик раскинулся в долине, у подножия зелёных холмов, где река плотно обвивала селение, делая это место особенно уютным. Крыши домов — деревянные, крытые тёмной соломой, дымок струился из труб. Повсюду тянулись чистые, заботливо подлатанные заборы, стояли резные ворота, слышался скрип телег и звонкие голоса женщин у колодцев. Здесь пахло хлебом, сеном и жареным мясом.

Прекрасное, ухоженное, обустроенное место. Наместник Ярек действительно оказался хорошим управленцем.

Вот только Ора не захотела ждать, пока Ашенхолд превратится в такую же цветущую деревню.

Она решила уехать, лишь бы не видеть Иво — после всего, что он ей наговорил.

Мог ли он винить её?

Нет. Он видел боль в её глазах — каждый раз, когда речь заходила о чувствах. Каждый раз, когда она делала шаг навстречу, надеясь, что и он сделает шаг в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оказавшись в Скейвике, Иво сразу направился к дому старосты, зная, что Ярек в прошлом жил именно здесь, когда сам исполнял обязанности главы деревни.

Но то, что ожидало его на месте, стало чудовищным разочарованием: Ярек уже уехал обратно в Ашенхолд после короткого визита к родным и друзьям, а гостья, что приехала с ним, отправилась дальше.

Куда?!

— Да неведомо нам, херсир, — развёл руками староста. — Мы ж не допрашиваем каждого. Южнее, может, и в столицу... Кто её знает. А что, она что-то сделала?

Глава 20. Шесть месяцев спустя

Шесть месяцев спустя

Ора

— Ора, деточка, открой окна, проветри! — Мод махнула рукой в сторону ставен, и я поспешила к ним, исполняя её поручение.

Лавка кожевника пахла известью, дымом, жиром и старым деревом. Она располагалась на окраине главной торговой улочки Красного Варга, и совсем скоро здесь должны были появиться первые покупатели.

— Подготовь оленью кожу, я слышала, на этой неделе мимо проезжает важный господин.

— Хорошо, Мод, — всё так же послушно отозвалась я, направляясь на задний дворик, надеясь, что шкура успеет просохнуть к тому моменту, как этот самый таинственный господин окажется поблизости.

Я жила в Красном Варге более пяти месяцев, изначально долго выбирая, где остановиться. Скейвик казался почти идеальной деревней, когда я туда добралась, но я понимала — если Иво захочет найти меня, он найдёт.

Боялась ли я? Да.

Не его — себя.

Боялась, что, увидев его, приехавшего за мной, захочу дать нам шанс… Ведь он, похоже, что-то переосмыслил, что-то решил доказать.

Кто знает, что именно? Иво всегда был эгоистичен в своих чувствах и не уставал повторять, что живёт только одним днём, не думая о будущем. И, уж конечно он не думает о такой мелочи, как моё сердце и мои чувства.

Видимо, какие-то остатки гордости во мне всё же сохранились. Потому что оказавшись в прекрасном цветущем Скейвике, я направилась дальше — тем более что у меня появился неожиданный попутчик.

Эйлунд, тот самый воин Иво, что тогда запустил меня в конюшню и посоветовал лошадь, тоже отправился с караваном — навестить родителей. И, почему-то, он задерживался со мной в каждой деревне, к которой я приглядывалась. Пока мы, в конце концов, не добрались до его родной — до Красного Варга, где жила его семья.

Именно здесь Эйлунд предложил мне самое разумное и, пожалуй, самое безопасное решение — остаться и помогать его тёте, вдове, которая не желала расставаться с кожевенной лавкой, что прежде вёл её муж.

Мы с Мод сразу нашли общий язык. Она терпеть не могла деревенских мужчин, вечно сравнивая их со своим покойным супругом, уверяя, что у остальных руки растут не из того места, да и пьют они много. А когда я рассказала ей, как дела обстояли на архипелаге...

Вдвоём мы и работали, поднимая её лавку, иногда пользуясь помощью Эйлунда, хотя чаще всего я справлялась сама. Мод говорила, что я намного сильнее большинства женщин и почти не устаю по сравнению с теми, кто помогал ей до этого.

— Через три дня будет ярмарка в честь основания деревни, Ора, — сообщил Эйлунд, появившийся в конце дня, как часто бывало. Мод довольно улыбнулась.

— Сходи, Ора, я освобожу тебя пораньше. А Эйлунду давно пора жениться — уж сколько лет мы пытаемся его пристроить, — поцокала она языком.

Эйлунд, услышав это, даже не смутился, а вот я — наоборот, покраснела.

Моё сердце спало.

Сколько раз уже он подходил ко мне, держал за руку, помогал, показывал, как работать с теми или иными инструментами, обнимая со спины… Один раз ему даже удалось меня поцеловать — и именно тогда я поняла, что со мной что-то не так.

От одного прикосновения Иво я горела, растворялась, сгорала в желании — так сильно, что забывала всё: и его слова, и все обиды между нами.

А с Эйлундом моё тело молчало — так же, как и с другими мужчинами.

Будто Иво проклял меня собой.

— Схожу, чего ж не сходить, — улыбнулась я, надеясь, что выпивка, танцы и веселье хоть немного помогут мне выбраться из этого состояния.

Я очень хотела любить и быть любимой. Нельзя вот так всю жизнь отказывать себе в счастье только потому, что тело молчит.

В конце концов, я не животное, как считает Иво. А человек.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21. Ярмарка

Через три дня я действительно ушла из лавки пораньше, подгоняемая Мод. Погода стояла тёплая, и я выбрала скромное платье из зелёной шерсти — по колено, приталенное, с вышивкой по подолу и новым пояском.

Денег у меня было немного, но и расходов почти не возникало — я жила в пристройке при лавке, а Мод кормила меня так щедро, словно собиралась откармливать к зиме, выплёскивая всю ту заботу, которая не находила выхода до моего появления.

— Развлекайся и не возвращайся раньше полуночи! — пригрозила она кулаком. — А если хочешь — можешь вообще не ночевать здесь.

Хитрая какая.

— Вернусь сразу после первых звёзд, — пообещала я, зная, что не забудусь с Эйлундом. — А ты не работай допоздна. Есть новости о том важном господине?

— Да он ещё вчера вечером заглянул, купил тончайшей оленьей кожи на сапоги для своей жёнки. И столько вопросов задал про лавку! Сразу видно — товар ему важен.

Хозяйка выглядела весьма довольной — явно удалось продать кожу втридорога.

Ярмарка раскинулась у самого подножия холма. Вдоль главной улицы тянулись ряды с лентами, тканями, пряностями, игрушками и амулетами. В воздухе витали запахи жареного мяса, мёда и солёной карамели. Деревня, обычно казавшаяся тихой и безлюдной, ожила — со всех сторон раздавались смех, разговоры, звуки барабанов.

Я вышла пораньше, специально, потому что мне хотелось всё разглядеть до встречи с Эйлундом. Шла медленно, позволяя себе остановиться у каждого прилавка. Вот мальчишка вырезал из дерева лошадок, вот женщина продавала ленты, сверкавшие золотой нитью. Повсюду гудело, пахло горячей похлёбкой, дымом, солодом. Под ногами хрустела солома, а в воздухе стелились травяные ароматы. На одной из лавок стояли глиняные маски древних богов — грубые, с широкими ртами и прорезями для глаз. Я невольно провела пальцем по их шершавой поверхности, улыбаясь.

Сердце стучало громко, взволнованно — будто я что-то упускала, хотя я и не понимала, что именно.

— Ора! — услышала я знакомый голос Эйлунда — и, всё ещё улыбаясь, обернулась.

Он стоял рядом с одной из лавок, на выходе из оживлённой улочки, и прохожие изредка задевали его плечом. Я помахала ему рукой — и заметила что за его спиной шевельнулась огромная тёмная фигура.

Она принадлежала мужчине в плаще, возвышавшемуся над остальными почти на голову.

Увидев меня, незнакомец обошёл Эйлунда и встал прямо перед ним.

Сердце дрогнуло, когда я поняла, кто это.

А затем Иво снял с головы капюшон.

Не знаю что на меня нашло — от неожиданности я почти не соображала. А когда пришла в себя то поняла, что я убегаю.

Я неслась, не разбирая дороги, спотыкаясь о солому, задевая прохожих. В груди тяжело и глухо билось сердце, будто набат, в боку начало колоть — но я не останавливалась. Воздуха не хватало, и я порадовалась тому, что платье было всего лишь до колена.

Сбоку мелькнула тень — слишком быстрая, слишком знакомая. Я резко свернула, нырнув между рядами, проскочила мимо нескольких домиков и оказалась у самой опушки леса. Ветви хлестнули по щекам, но я не замедлилась.

Пока меня не остановили.

Столкновение с землёй оказалось болезненным, даже оглушило на мгновение — но почти сразу, будто по щелчку пальцев, я пришла в себя и задергалась, пытаясь высвободиться из-под огромного тела, навалившегося сверху.

— Попалась, — хриплый шёпот в самое ухо, от которого мурашки табуном побежали по спине. — Семь часов… Ты не выдержала и семи часов, Ора, уехала в тот же день, когда дала свое обещание!

В голосе Иво слышалась… неожиданная боль, а руки, прижимающие меня к земле, были чрезвычайно бережны. Он гладил меня, сжимал, но не причинял боли.

Несмотря на ледяную землю подо мной, я горела. От его запаха, от жара его тела, от его голоса — и от прикосновения длинных холодных волос, что касались моей обнажённой шеи.

— Отпусти меня, — произнесла я, наконец, сожалея, что вообще побежала.

— Ни за что. Никогда, — я не видела выражения его лица, но казалось, что каждое слово давалось ему с трудом, что каждое слово было неподъемно.

Его голос придавливал меня к земле сильнее, чем руки. Но хуже всего…

Я вдруг поняла, насколько сильно возбуждена.

Преступно. Неприемлемо.

Почему он так действует на меня?!

Я вновь дёрнулась, но Иво резко укусил меня в шею — точно так же, как когда-то в прошлом, и вспышка сладкой боли пронзила меня с ног до головы. Я даже вытянулась, поджав пальцы ног.

— Я только прикоснусь. Чуть-чуть приласкаю… Иначе сдохну, — выдохнул он, хрипло, прижимаясь ко мне со спины и я чувствовала его возбуждение через ткань. Такое знакомое, такое сумасшедшее. — Пожалуйста, Ора.

Он... Просил. Так отчаянно.

Иво так и не убрал лицо из-под моих волос, делая шумные, почти яростные вдохи, в то время как его ладонь скользнула к животу — приподняла меня, лаская.

Я дышала рвано, невольно прижимаясь к нему, и всё вокруг будто теряло очертания. Мне казалось, ещё чуть-чуть — и я потеряю сознание.

Настолько остро я чувствовала его. Каждое движение, каждый вздох.

— Думать ни о чём не мог, искал тебя по всему Айзенвейлу, зараза… — выдохнул он, прикусывая мочку моего уха. — Руки себе все стёр о твою волчью шкуру — ты точно её теперь не захочешь.

С каждым его словом сладкая боль и жжение внизу живота лишь нарастали. Я вся сжалась, понимая, что должна его оттолкнуть, что разрушаю собственными руками все стены, которые возводила столько месяцев.

— Ммм, — возмущённо промычала я. — Иво, отпусти.

— Нет! Ора, пожалуйста... я тебя только приласкаю, ничего больше не сделаю, — голос его сорвался, и от того, как он просил, внутри меня всё только сильнее сжималось. Я со стыдом почувствовала предательскую влагу между ног.

— Раздвинь ноги… пожалуйста, — прошептал он, и я почти сразу повиновалась, жалобно всхлипнув.

Не зря я боялась, что одного его прикосновения будет достаточно, чтобы сломать меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Крупные пальцы мужчины тотчас же скользнули вниз — к моим складкам, где всё давно пылало. Туда… назад… и снова туда — едва касаясь, дразня, заставляя меня выгибаться, невольно стремясь продлить каждое прикосновение.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, Ора, — низко потребовал он, в этом голосе звучал приказ, нетерпение, почти ярость.

Я прикусила губу.

Ни за что не признаюсь!

Наверное, он и сам понял — по тому, как я вздрогнула, как судорожно дернулась, когда он коснулся горошины, ставшей сосредоточием моего желания.

— Ора, скажи хоть что-нибудь! — простонал он в мою шею, а потом решительно перевернул меня на спину.

Но если я надеялась увидеть его лицо, меня ждало чудовищное разочарование. Перед глазами — только темнеющее небо, а под спиной хрустящие ветки кустарника. Мы, оказывается, забрались прямо в заросли. Иво не стал ничего говорить — просто задрал мои юбки и утопил свое лицо между моих ног, сразу же коснувшись сосредоточия моего желания своим обжигающим дыханием. И одно только это едва не довело меня до края.

Я не могла вымолвить ни слова, как бы он ни просил — просто вцепилась зубами в своё запястье, чтобы не закричать, пока его язык творил со мной невозможное. Чувствовала, как его губы обхватывают мои складки, как он иногда отвлекается, желая продлить этот момент, как кусает, лижет мои бёдра — словно дикое, голодное животное.

Наслаждение накрыло меня внезапной, яростной волной — я сжалась изнутри, и в тот же миг почувствовала, как он вставил палец, будто не в силах сдержаться, жадно ловя это движение. Иво застонал, вцепившись в моё бедро зубами — и даже вздрогнул всем телом.

— Ора… — выдохнул он, не поднимаясь, всё ещё оставаясь там… прямо между моих ног.

— Вылезай, — хрипло сказала я, чувствуя, как буквально растекаюсь по земле.

В чём-то он прав. Рядом с ним я и правда превращаюсь в животное. Как иначе описать эту жажду, это безумие, когда кажется — если не получу его, то просто сгорю.

Как он говорил? «Иначе сдохну»?

Иво, между тем, всё так же не позволял мне разглядеть его лица — просто улёгся рядом, крепко прижимая к себе, снова уткнув нос в мою шею. Я чувствовала, как его сердце стучит совсем рядом — сильно и быстро.

— Знала бы ты, сколько я мечтал об этом. Сколько раз видел этот момент в своих снах, — произнёс он хрипло. — Искал тебя, как проклятый, и всё, о чём думал, — что нужно объясниться... но всё в голове отключается, как только вижу тебя.

— А что случилось с тем, чтобы жить одним днём, не страдать слабостями и сомнениями? — поддела я его, пытаясь выскользнуть из-под тяжёлой руки.

Тело казалось онемевшим, и выбраться сразу не удавалось.

— Видимо, твоя слабость заразительна, — хмыкнул Иво. А потом произнес то, что я никогда не ожидала от него услышать. — И теперь я хочу того же, чего и ты. Иначе не искал бы тебя все эти вшивые месяцы, не прикасаясь ни к одной женщине.

Голос его под конец стал резким, почти злым, и когда я попыталась отстраниться, он рыкнул — низко, угрожающе — и вновь притянул меня к себе, прижимая спиной к своей груди.

— Один шанс, Ора. Только один.

И что, оставить Мод? Лавку? Поверить, что Иво не разрушит меня снова изнутри, а потом, наигравшись, не исчезнет, переключившись на кого-то другого?

— Подумай, сколько пользы ты могла бы принести Ашенхолду, — продолжал он шептать, настойчиво, словно пытаясь пробиться сквозь моё сопротивление.

— Я… не доверяю тебе, — произнесла я наконец. — У меня здесь хорошая жизнь. Будущее. Спокойствие.

— И я дам тебе всё то же самое — в стократ больше, в Ашенхолде! — мой ответ вывел его из себя. — Ора, поверь, ты даже представить себе не можешь, насколько я серьёзен!

— Я тоже! — я всё же развернулась к нему, упрямо оттолкнув его руку, но, встретившись с его взглядом, по-настоящему ужаснулась. — Что с твоим лицом?!

— Дрался… постоянно. Пытался унять зуд своей крови, — он осклабился, а затем схватил меня всей ладонью за талию и с силой прижал к земле. — Ну что ж… Раз ты не хочешь уезжать — остаюсь и я. Тем более, в вашей лавке, как видно, остро не хватает мужской руки.

***

Большое спасибо за награду, Людмила

Эпилог 1. Ашенхолд

Иво действительно остался в Красном Варге.

Из-за меня.

Не знаю, насколько необходимо было его присутствие в других местах, но он, как ни странно, уладил все свои дела, рыкнув только одно:

— Когда мужчина чего-то хочет, он делает. Я хочу тебя — и решу все остальные вопросы. Тебе об этом думать не обязательно.

После нашей встречи на ярмарке Иво стал удивительно прямолинейным.

Мод встретила его резко, попыталась прогнать, но уже через десять дней угощала в лавке жареным мясом и свежими лепёшками. Всё потому, что на следующий день после ярмарки на Красный Варг обрушился шторм — такой, какого Мод не видела уже лет десять. С неба хлестала ледяная вода, ветер сгибал деревья до самой земли. Один из них — старый вяз за лавкой — рухнул прямо на крышу, проломив потолок, придавив балку и половину задней стены. Мод дрожала от ужаса, а я, прижимая её к себе, не знала, как помочь.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, в деревню въехали трое всадников, одного из которых я прекрасно знала.

— Ора! — Касон обнял меня так крепко, что я закашлялась. — Как ты могла нас бросить… Ай!

Незаметно для всех Иво подошёл сзади и хлопнул его по затылку — довольно чувствительно.

— Не доставай её. Одно неосторожное слово — и до конца службы будешь пасти овец.

Работу начали сразу, все, включая Иво. Взяв в руки топор, он трудился в три раза усерднее остальных — рубил новые балки, укреплял опоры, поднимал крышу. Откуда-то прибывали доски, привозились камни. За неделю лавку не просто восстановили — она стала просторнее, прочнее, с высокой кровлей и новым фасадом. Пошли даже разговоры о втором этаже — чтобы лавка и жилое помещение были раздельны, «по-городскому», как в столице, в Блекхейвене.

Эйлунд, конечно, тоже помогал. Увидев Иво, он сразу всё понял и, пытаясь зубоскалить, утверждал, будто Иво интересуется мной лишь потому, что во мне течёт кровь берсерков.

— Выйдем, сопляк! — сорвался Иво, нависая над своим бывшим воином.

— Никуда вы не выйдете! — тут же встала между ними я. — Эйлунд помог мне так, как не помог никто. Мы находимся в лавке его тёти, и она всё это время заботилась обо мне. если ты хоть пальцем его тронешь — я этого никогда не прощу!

Мод сперва отказывалась от помощи, ворчала, охала, цокала языком, но в конце концов сдалась — особенно когда в доме вновь появился потолок, а Иво, не моргнув глазом, отремонтировал ещё и её старую печь.

— Что случилось с работорговцами? Кого они тогда искали в Ашенхолде? — спросила я тем же вечером, когда Мод испекла лепёшки. — Кто оказался тем ценным рабом?

— Не поверишь, Бринью! Оказывается, она маг, хотя я так и не понял, в чём заключалась её магия. Исчезла через три дня после твоего отъезда.

— Куда исчезла?!

— Да кто её знает. Может, к самому мудрецу Халвэ направилась — вот уж парочка будет. Представляешь, я сказал, что хочу жениться, а она ответила, что я брешу! — проворчал Касон и вышел, чтобы принести ещё выпивки.

Вообще-то я тоже считала, что все его разговоры о жене и детях — лишь разговоры. Больше всего Касон любил битву.

— Не переживай за Бринью, — негромко произнёс Иво, сидя за моей спиной. Он часто устраивался так, чтобы видеть меня, тогда как я — не всегда могла разглядеть его. — Её дар — видеть судьбы. Она должна быть там, где необходимо её присутствие.

— Она просто обычная старая женщина. Вы уверены, что не ошиблись?

— Как ты с ней познакомилась? — заметив, что я начала волноваться, Иво обошёл меня и опустился на стул, недавно оставленный Касоном.

— Она уже была в телеге с рабами.

— Ты знаешь что-нибудь о её семье? Почему она оказалась в рабстве?

— Нет… она говорила, что потеряла всех близких так давно, что даже забыла, что такое волнение... — по мере того, как я это произносила, мой голос становился всё тише.

Она не продавала себя в рабство ради семьи, как это сделали почти все остальные, кроме меня.

— С ней всё будет хорошо, Ора, — Иво наклонился ко мне, но в этот момент Мод ловко всунула между нами ещё по лепёшке, а Касон, вернувшись, недовольно засопел, заметив, что его место уже занято.

— Эй! Эта лепёшка полагалась мне!

***

В Ашенхолд мы вернулись через месяц — настояла на этом я.

В Красный Варг без конца прибывали какие-то посыльные к Иво, с каждым он долго беседовал, но мне участвовать в этих разговорах не позволял. Лишь однажды, изрядно выпив, Касон обмолвился, что без Иво люди боятся приезжать в Ашенхолд, а среди берсерков уже вырисовывается собственный лидер — и это, мол, может плохо сказаться на будущем клана.

Сам Иво возвращаться не собирался — без меня. Более того, он делал всё, чтобы оградить меня от любой информации, касающейся Ашенхолда. На все мои вопросы отвечал уклончиво, уверяя, будто волноваться мне совершенно не о чем и что нам стоит занять наши рты чем-нибудь более приятным.

Я не подпускала его к себе больше месяца — с того самого… случая на ярмарке, когда потеряла над собой контроль, перечеркнув одним порывом всё, чего добивалась последние месяцы. Но пора было смотреть правде в глаза: оставаясь здесь, я подводила и берсерков, последовавших за мной в бой, и Иво, и жителей Ашенхолда.

Ради чего? Ради Мод, которая теперь куда спокойнее принимала помощь? Эйлунда, который окончательно понял, что в присутствии Иво я больше не смотрю на него?

Или ради собственной гордости и упрямства?

Решение пришло в тот же день.

— Означает ли это, что ты будешь жить в моих покоях? — хрипло спросил Иво, увидев, как я укладываю свои нехитрые пожитки, в то время как грустная Мод без конца приносит всё новые и новые припасы.

— Это означает, что мы возвращаемся в Ашенхолд, — коротко ответила я, не решаясь сказать, насколько его присутствие там необходимо.

— И ты не сможешь избегать уединения со мной так, как здесь, — спокойно произнёс он, принимая холщевую сумку, доверху набитую лепёшками. — Спасибо, Мод.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И берсеркам тоже передай моего вяленого мяса! Я столько про них слышала — вот бы поглядеть хоть одним глазком!

— Поглядишь, — уверенно произнёс Иво. — Приезжай в Ашенхолд через три месяца. Увидишь, многое изменится.

***

Но Ашенхолд уже изменился.

Полгода назад он представлял собой полуразрушенную крепость с осевшими стенами и покосившимися крышами, у подножия которой ютилась крошечная деревушка на несколько домиков. Теперь над крепостью возвышалась новая башня, обшитая свежим деревом и укреплённая частоколом. Каменные постройки латали бережно и основательно, соединяя старое с новым. Внутренний двор вымостили плитняком, вырыли два колодца и поставили склад для припасов. Жилища обрели ставни, двери, чисто подметённые пороги.

Над Ашенхолдом развевалось знамя — волк на фоне гор, символ клана Ульвхейм.

— Ора! — Ирма, заметив меня, выскочила из одного из домиков. — Вернулась, коза такая! Знаешь, какие у нас с берсерками проблемы!

Время не смягчило её языка, но в глазах я читала неподдельную радость. Особенно потому, что я вернулась не одна — с Иво.

— Я тоже рада тебя видеть, — ответила я с улыбкой.

Прежний разрушенный вход теперь заменили резные ворота, укреплённые железом, и возле них я заметила Гримира, невольно вспомнив о другой девушке, что была с нами в рабском караване.

— А леди Муради?.. — осторожно спросила я.

Иво громко хмыкнул, но сплетничать не стал.

— Думаю, женщины клана расскажут тебе о ней больше и лучше, чем я, — отозвался он, не глядя.

Они действительно рассказали, но лишь после того, как Иво лично провёл меня в новые покои — с широкой дубовой кроватью на резных стойках, покрытой шкурой лося и сшитыми вручную одеялами. Я только растерянно уставилась на всё это, не понимая, к чему такая роскошь, пока Иво не сказал, что эти покои предназначены мне.

Только мне.

— Не сходи с ума! У наместника комнаты хуже, чем эти покои. Как ты себе представляешь, чтобы я жила здесь?! — спросила я, краснея при одной только мысли о том, как Иво старался… Он ведь говорил, что у меня будут новые покои, но я, как всегда, не верила.

— Король Райлен согласен выделить тебе особую роль в клане Ашенхолд, — твёрдо произнёс Иво, стоявший за моей спиной. Его грудь прикасалась к моим лопаткам, я почти тонула в аромате его кожи — резком, диком, волнующем. Одна рука легла мне на плечо, и он склонился к самому уху: — Поэтому, если ты чувствуешь вину за такую роскошь и не хочешь становиться моей женщиной полностью, как хозяйка, работай усерднее. Берсерки по-прежнему с трудом идут на контакт.

Пока он говорил, его мизинец едва заметно касался моей шеи, вызывая такой шквал мурашек, что я с трудом различала слова. Поняла только одно — нужно работать. И я взялась за дело в полную силу, помогая Иво и наместнику Яреку с берсерками и даже работая на стройке, если для меня находилось дело.

— Как только король Райлен прибыл, Лилеану сразу же взяли под стражу, — сообщила мне на следующий день Ирма. — Отправили сперва в столицу, а потом и в Ксин’теру. Домой.

Я присвистнула, никак не ожидая, что леди Муради окажется преступницей. Её манеры, горделивая осанка, манера говорить — всё в ней выдавало настоящую аристократку, воспитанную в любви и восхищении.

— А что она сделала?

— Пыталась убить жену союзника короля и подругу самой королевы Даниэлы — герцогиню. Причём не один раз, а два! Да и барон д’Арлейн, тот самый её «жених», оказался бывшим мужем той самой герцогини. Единственная причина, по которой Лилеану сразу не кинули в темницу, заключалась в том, что она заявила о своей беременности — якобы от него.

Вот тебе и невинная аристократка.

Чего у Лилеаны Муради было не отнять — так это упорства. Она не только избежала темницы, но и несколько раз оказывалась в рабстве, каждый раз убеждая работорговцев в своей высокой ценности. Её перепродавали другим, но всегда обращались с ней бережно.

И чему-то у неё действительно стоило бы поучиться. Например, не размениваться на сомнения.

Я не могла представить себе будущее в Ашенхолде… без Иво. Не замечала других мужчин — ни симпатичного молодого воина Эйлунда, ни берсерка с кроликом, который постепенно становился предводителем пещерных людей.

Но глупая гордость и упрямство не позволяли мне отпустить всё, что случилось с нами в прошлом, несмотря на то, что я видела: Иво делает всё, чтобы я чувствовала себя как дома и не ощущала себя обязанной. Казалось, он заранее знал каждую мою мысль, предугадывал все возражения, появлялся именно там, где мне хотелось бы его видеть — и при этом не пытался вынудить меня принять решение о нас.

Единственное, с чем он не мог мириться, — это с отсутствием прикосновений. И в этом он был откровенен. Каждый раз, когда мы случайно оставались наедине, он касался меня — шеи, запястий, ключиц — так, что я почти растекалась под его пальцами.

Но дальше он не заходил. Только предупреждал:

— К полной луне я не буду таким терпеливым и понимающим. И ты — тоже, — почти прорычал он, медленно проведя пальцем по выемке у меня на шее. — И не смей приближаться к берсеркам в это время.

Проклятье, иногда мне действительно хотелось, чтобы он не сдерживался.

Но в памяти снова и снова всплывали его слова — о том, что он живёт одним днём, не строит планов и не думает о будущем. И я не могла сделать шаг навстречу.

Я боялась последствий.

Болото с ним — с моим телом — оно уже принадлежало Иво, пока разум ещё сопротивлялся. И болото даже с моим сердцем, потому что, если я не попытаюсь дать нам шанс, то буду жалеть об этом всю жизнь. Моё сердце всё равно будет разбито, уж лучше жалеть о том, что сделала.

Но что, если я забеременею? Буду ли я нужна Иво с ребёнком? Нужна ли я ему вообще — такая юная, полная сомнений?

— Херсир с каждым днём всё злее. Скоро полнолуние, — Касон присел рядом со мной, глядя на растущую луну. — В последние месяцы он совсем не свой в это время. Лезет в самые страшные драки — по поводу и без.

— Как давно вы знакомы?

— Я пошёл на службу сразу же, как только король Райлен прибыл в Блекхейвен вместе с Иво. Видела бы ты их тогда… Два бывших раба. А херсир и вовсе никогда не знал ничего, кроме рабского лагеря. Они не понимали, что такое семья, и думали только о выживании — до недавнего времени.

С каждым словом Касона сердце сжималось всё сильнее. За мальчика, чьё детство состояло лишь из боли, насилия и рабства. За того, кто никогда не знал ласки матери, не слышал тёплого отцовского голоса, кто не имел ни семьи, ни даже представления о том, что она значит. За мужчину, которому всё приходилось вырывать силой, сражаясь за каждую крупицу свободы и уважения. За воина, живущего так, словно каждый день может стать последним — и потому не позволяющего себе ни привязанностей, ни слабостей.

У Иво никогда не было

его

женщины — в том смысле, чтобы он разделял с ней дом, чувства и любовь. Но были, наверное, десятки, если не сотни тех, с кем он просто забывался, словно верил, что может умереть в любой момент.

Полнолуние подступило внезапно — хотя я готовилась к нему больше недели. Иво с каждым днём становился всё злее, всё беспокойнее, но самое странное — я тоже. Хотелось то ли подраться, то ли добраться до Иво.

Эти желания были странными, дикими, будто чуждыми мне, но Касон говорил, что в Ашенхолде чувства берсерков сильнее, чем где бы то ни было. Не зря же это место притягивает их со всех концов Севера.

Как там сказал Иво? К полной луне он не будет таким терпеливым?

В день перед полнолунием, глубоко за полночь, я постучала в покои херсира, чувствуя, что я готова вышибить эту дверь если он не откроет.

А что если он там не один?!

— Ора? Что ты здесь делаешь? — голос Иво прозвучал хрипло, надтреснуто. Увидев меня у двери, он шумно вздохнул и почти угрожающе процедил:

— У тебя есть ещё один день.

И что потом?.. Он так и не сказал, что произойдёт, когда взойдёт полная луна. Но мне уже было всё равно.

— Этот день мне не нужен, — ответила я и протянула вперёд свой подарок.

И будь что будет.

— Что это?.. — похоже, мне впервые удалось его по настоящему удивить.

— А ты сам не видишь? Кролик. Я сама его поймала, всю неделю мучилась, — выпалила я, всучивая ему свою добычу и без церемоний проталкивая мужчину внутрь спальни.

***

Большое спасибо за награду, Bill Tomkin

Эпилог 2. Архипелаг

Архипелаг встретил нас сыростью — вязкой, затхлой, пропитанной болотами, гниющими водорослями и неизменной солоноватой горечью. Земля под ногами дрожала, будто глубоко внутри что-то шевелилось. Редкие клочья травы с трудом пробивались сквозь глину — жёлтоватые, почти прозрачные на свету.

Покосившиеся домики лепились друг к другу, словно и они пытались согреться. Каждый был кривым, часто подгнившим у основания, с протекающей крышей и щелями. Большинство построены из одного и того же дерева — серого, выгоревшего, местами испещрённого солью и плесенью.

Иво шёл впереди, не торопясь, направляясь к домику, на который я указала. Я же оглядывалась по сторонам, едва удерживаясь от того, чтобы не вжимать плечи. Всё здесь казалось чужим — и в то же время ужасно знакомым. Низкие домики, тяжёлое серое небо, оседлые, усталые лица женщин — слишком худых, слишком молчаливых, с впалыми щеками и руками, на которых синели вены.

Шёл лёгкий дождик. На улицах я встретила лишь троих человек — и каждый провожал меня неверящим взглядом.

На фоне женщин архипелага я чувствовала себя настоящим гигантом. За последние месяцы я немного прибавила в весе, что сдержанно отмечали и Иво, и Касон, продолжая при этом твердить, что я всё ещё слишком худая. Просто они не видели тоненьких, хрупких девушек архипелага!

Семейный дом, к которому мы подошли, ничем не отличался от остальных — разве что выцвевшей белизной досок, когда-то покрытых известью. Сейчас краска облезла, оставляя зазубренные полосы, будто дом облупился от старости. У входа на верёвках сушилась одежда — явный признак того, что в доме живёт много людей. Рубашки и платья — латаные, выгоревшие, с заплатками. Один только их вид говорил, насколько бедна эта семья и сколько в ней детей.

Знакомые голоса послышались уже с порога. Голоса отца не было слышно, зато я различила голос мамы — мягкий, с той натужной лаской, что бывает у женщин, не умеющих по-настоящему разговаривать с сыновьями, но всё же пытающихся вложить в них то, чего когда-то ждали от своих мужей.

— Ты будешь главным в семье, не расстраивайся так. Ринна вовсе не это имела в виду. Я поговорю с ней — она извинится, — мягко убеждала мама моего младшего брата, Арни.

Такой мягкой она была только с ним — с долгожданным сыном, чудо-ребёнком, рождённым после восьмерых дочерей, каждой из которых быстро объяснили что нужды Арни важнее, чем нужды каждой из них.

Иво спокойно постучал в дверь, не тратя времени на сомнения и волнения, которые съедали меня изнутри, и голоса внутри тут же смолкли. Моё сердце бешено заколотилось, пока я наблюдала, как дверь медленно приоткрылась, и в проёме показалась голова моей матери.

— Ора?.. — она сразу узнала меня, и в её голосе прозвучал самый настоящий ужас.

Ещё бы. Не каждый день на пороге появляется дочь, которую ты продала в рабство.

Но уже в следующий миг её взгляд метнулся к Иво — к фигуре, нависшей над дверью тяжёлой тенью. На его лице застыло холодное, безразличное выражение.

— Чем я могу вам помочь? Вы от работорговцев? — её голос дрогнул, когда она подумала, что от неё потребуют денег, а меня возвращают домой.

И вроде бы я не ожидала ничего хорошего, придя сюда, но такой откровенный страх на лице моей матери ранил меня так сильно, что я не смогла произнести ни слова.

— Нет. Я муж Оры, — низко произнёс Иво, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть мою мать. — Впустите?

Я замерла, услышав его слова, и сглотнула. Вообще-то, женаты мы не были — ни по традициям архипелага, ни по законам Айзенвейла. Но эти слова... В груди потеплело и я едва смогла сдержать взволнованный вздох.

— Муж... — растерянно выдохнула мать, ещё раз окидывая Иво взглядом — с головы до пят.

Её прищуренные глаза подмечали мельчайшие детали: богатый плащ, массивную серебряную пряжку на поясе в форме головы волка, неброскую, но сложную вышивку на тунике, добротные сапоги, даже меч. Ручка, обмотанная тёмной кожей, выглядела потёрто, но ухоженно. Не декоративное оружие — настоящее, боевое и дорогое.

— Впустите? — повторил Иво равнодушно.

Мама чуть дёрнулась, вновь осматривая Иво, а затем бросила взгляд на меня, теперь уже отмечая мою одежду и внешний вид.

Она отступила, пропуская нас. Чтобы войти, Иво пришлось пригнуться, потому что потолок оказался для него слишком низким.

Почти вся жизнь здесь умещалась в одной комнате: шесть коек, на которых спали дети и циновка для родителей. Самая младшая из сестёр, Тевиль, вздрогнула и прикрылась одеялом, глядя на меня испуганно из-под него. На циновке у стены лежал отец — исхудавший, с обвисшими щеками и осунувшимся лицом. Выпивка давно иссушила его изнутри, лишив почти всех сил. Он спал с открытым ртом, уронив руку на пол.

Братик выглянул из-за занавеси, отделявшей крохотную личную комнатку. На нём был вышитый жилет и плотные штаны, ткань которых выглядела добротнее, чем у других. На ногах — мягкие кожаные башмаки. Его лицо выражало растерянность, страх и неуверенность.

Дом остался таким же, как и прежде — чистым, но очень бедным. Эта бедность ощущалась во всём: в запахе старого дерева, в пустых корзинах, в щелях, заклеенных рыбьей кожей.

— Простите… — начала мать неуверенно. — Мы не знали, что вы прибудете. У нас и стол не накрыт. Ора, дочка, как ты?

Она старалась говорить мягко, будто не она продала меня в рабство всего несколько месяцев назад, будто я просто покинула дом, выйдя замуж.

— Можно поговорить с остальными? — спросила я, заставляя себя не смотреть на отца.

— Конечно. Я сейчас… сейчас всех позову. Тевиль, выйди наружу! — поспешно ответила мать и выскочила за дверь.

Мы последовали за ней. Холодный воздух ударил в лицо, и я облегчённо вдохнула, чувствуя, как отступает тяжесть в груди. Но не успела я сделать и пары шагов, как за спиной раздался сиплый голос:

— Вонючее болото вас забери! Что вы тут делаете! — отец, едва держась на ногах, заорал, даже не сразу разглядев, кто перед ним. — Ты… посмела вернуться?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тёмные глаза впились в меня с такой ненавистью, что я даже отшатнулась, не веря, что не замечала его отношения до этого. Как я могла быть такой слепой? Наверное, единственным объяснением служило то, что он почти так же сильно не любил и других моих сестёр.

Отец отошёл от двери. Сделав несколько шатких шагов ко мне, он скривился от ярости, но внезапно путь ему преградила огромная фигура.

Иво, выпрямившись в полный рост, навис над моим отцом. Ноздри его носа сердито раздувались, будто за одну секунду он сразу же впал в ярость. Лицо отца вытянулось, глаза метнулись к мечу на поясе Иво, потом к его плечам, к рукам — таким огромным, каких он, возможно, не видел никогда. Отец сразу поник, отступив на шаг, а я горько хмыкнула.

— Кто вы? — пробормотал он. — Что вы здесь делаете?

Я только сейчас заметила, что к домику, в котором я когда-то жила, подходят соседи и жители деревни: женщины, дети, многие мужчины. Они в основном пялились на Иво, никогда не видя такого гиганта до этого.

— Я привела их! — мама, растолкав тех, кто стоял слишком близко, вышла вперёд. Следом за ней шли шесть моих сестёр, в то время как самая младшая и Арни неуверенно выглядывали из дверного проёма.

Пора!

Зря мы, что ли, проделали весь этот многодневный путь?

— Сёстры! Арни! — обратилась я к своим братьям и сёстрам. — Я хотела пригласить вас в Ашенхолд, где найдётся место для каждого из вас, где вас ждёт лучшее будущее!

Конечно, я надеялась сказать это иначе — при меньшем скоплении людей, предварительно объяснив, как теперь выглядит моя жизнь в Ашенхолде. Но, судя по выражению лица отца, домой меня больше не пустят.

-Ора! Как ты здесь… нам сказали что ты утопилась! - Ринна, самая боевая из моих сестер вышла вперёд, неверяще пялясь на меня снизу вверх.

— Я не… — я бросила взгляд на маму, лицо которой покрылось гневным румянцем. Судя по взглядам соседей, многим была рассказана та же история. — Мама продала меня в рабство, Ринна. Но херсир Иво меня освободил, и теперь у меня безопасная, сытная, спокойная и счастливая жизнь. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Вот и всё. Я сказала это и теперь мне оставалось только следить за реакцией окружающих.

Мама открывала рот, будто собираясь что-то сказать, но не находила слов. Ринна, как и остальные мои сестрёнки, не могла осознать услышанное — они постоянно смотрели на маму, явно не веря, что она могла так поступить. В толпе мелькнуло знакомое лицо: макушка Рензо, сына старосты, в которого я когда-то была влюблена и которому призналась в этом.

— Ты жива! Мама, ты же сказала, что Ора умерла! — Айни, самая плаксивая и, пожалуй, самая красивая из моих сестрёнок, тут же разрыдалась. Сэста, что старше её всего на год, сразу бросилась к ней.

— Я так думала! — мама поспешно попыталась оправдаться. — Ора, дочка, ты, наверное, что-то не так поняла. Зайдём в дом.

— Никуда она не пойдёт! Это отродье больше не переступит порог нашего дома, — отец обошёл Иво и направился прямо ко мне, выставив руку вперёд. — Думаешь, раз раздвинула ноги перед каким-то богачом, можешь теперь сама решать, что делать в моём доме? Мало я тебя лу...

Он не успел договорить — страшный удар оборвал его речь. Огромный кулак Иво впечатался прямо ему в лицо, и отец отлетел, врезался в сухое, старое дерево и рухнул набок, застонав от боли. Я заметила, как капли крови упали на землю.

— Не поднимайся, — хрипло рыкнул Иво, нависая над ним. — Если не хочешь, чтобы я убил тебя прямо здесь, избавив эту семью от десятого ребенка, пьяного, агрессивного, жалкого, и самого бесполезного.

Эти слова прозвучали невероятно унизительно — и наверняка их запомнят все в деревне.

И отец запомнит. Никогда не забудет.

И будет срываться на семье.

— Меня зовут Иво из клана Ульвхейм. Я являюсь херсиром Его Величества Райлена Объединяющего, Наследника Равинора, защитника Севера. Как муж Оры, я предлагаю вам — её сёстрам и брату — переехать на Север, где вас ждёт более достойное будущее в клане, в котором я являюсь наместником.

Я никогда не видела Иво таким. Гордым, исполненным достоинства, спокойным. Он излучал собой совсем другую жизнь — ту, которой жители архипелага не знали. В глазах Ринны вспыхнула отчаянная надежда, когда она смотрела на Иво — и на меня, стоявшую в добротной одежде, в сапогах из тонкой оленьей кожи, рядом с высоким и сильным воином, защищающим меня.

— Я пойду! — наконец произнесла она, сделав шаг вперёд. Но в этот момент мама вцепилась ей в предплечье.

— Никуда ты не пойдёшь! Тебе ещё нет девятнадцати, ты не можешь уйти! Дети, немедленно все в дом!

— Уйду! И ты не остановишь меня, думаешь, я не знаю, что как дела совсем худы станут, ты и меня продашь, как Ору! А потом скажешь всем, что я умерла, — Ринна вырвалась из захвата мамы и подбежала ко мне — тоненькая, худенькая, мелко трясущаяся.

Теперь обвинение Ринны услышали совсем все. Я видела в глазах жителей возмущение и неверие — они то и дело поглядывали на мою мать и отца, будто ожидая, что те хоть как-то это опровергнут.

И тихо, шёпотом, они почти непрерывно обсуждали Иво.

«Муж?»

«Это муж Оры? Да быть того не может!»

«Какой красавец!»

«А какие руки! Да и богатый, похоже…»

— Я тоже пойду! — Айни, всё ещё плача, подбежала ко мне и вцепилась в талию, после чего разрыдалась ещё громче.

— Айни, не дури! Через три года ты выйдешь за Богга!

— Не выйду! Не хочу за него замуж. Хочу такого же мужа, как у Оры! Хочу кушать нормально!

Одна за другой все мои сёстры подбежали к нам, пока отец по-прежнему не поднимался с земли — боялся Иво. Мама смотрела на меня с неверием, будто я, по меньшей мере, восстала из мёртвых, а на Иво смотрела… почти с завистью, и этот взгляд разрывал мое сердце.

Единственным, кто всё так же жался к двери, оставался Арни, и с каждой секундой он выглядел всё более потерянным. Иво явно пугал его — в лице мальчика не было и следа зависти.

В конце концов побежал и он — не к нам, а к маме, вцепившись в неё и громко заплакав. Мама сразу же погладила его по голове с той нежностью, которую почти никогда не проявляла к своим дочерям.

— Мама… если что-то случится…

— Убирайся, разрушительница дома! Настроила против меня всех моих дочерей! Все проблемы из-за тебя, давно нужно было избавиться от… — она не договорила, схватила Арни и, не оглядываясь, направилась в сторону дома, а я мучительно закрыла глаза.

— Он ведь на ней будет срываться, — прошептала я. Иво нежно притянул меня к себе, поцеловав в макушку.

— Она взрослая женщина и сама решает свою судьбу. Да и не хотел бы я иметь такую родню рядом, когда у нас появятся дети. А отца твоего, так называемого, вообще готов хоть сейчас убить.

Дети.

Он впервые произнёс это, и я вновь ощутила, как его слова и присутствие наполняют меня теплом. Снова поняла, насколько люблю его.

— Ты назвал себя моим мужем…

— А разве не так? Ты взяла меня в мужья, по традициям берсерков, предложив кролика, — тихо шепнул он мне на ухо, в то время как вторая рука скользнула по моей талии — так, что её жар я почувствовала даже сквозь одежду. — Вот и отвечай за свои действия, жена.

***

Дорогие читатели!

Вот и завершилась история Иво и Оры

— история, которая изначально задумывалась как мини, но в итоге не уместилась в заявленные рамки и мне пришлось сменить жанр =)

Я бесконечно благодарна каждому из вас, кто прошёл этот путь вместе со мной. Ваши комментарии, поддержка и тёплые слова вдохновляли меня каждый день, дарили новые идеи и не раз помогали поверить в себя.

Если вам понравилась книга

, пожалуйста,

не забудьте поставить «звёздочку» или нажать «мне нравится»

— это действительно помогает другим читателям её найти! =)

***

Для тех, кто ещё не знаком с историей, в которой

Иво появляется впервые,

приглашаю вас в книгу

«Личный маг для Наследника. Эхо погибшей цивилизации»

.

Именно там вы впервые встретите Иво, а также Касона, Эрика и узнаете больше о традициях Севера.

***

Кроме того, уже сейчас в процессе написания находится мой новый роман — фэнтези с элементами придворного детектива в духе

«Баронессы»

и

«Кости в горле»

.

В книге доступно уже почти 150 страниц =)

Отбор. Помощница кронпринца

***

Огромное спасибо за награды, Lyudmila Kalashnikova, Саша, Оксана Грень

Конец