В гостиничном коридоре

У неё болели ноги от каблуков, и она уже жалела, что согласилась на этот ужин. Гостиница была слишком тёплой, вечер — слишком длинным. Она сняла туфли прямо в коридоре, смеясь — себе, не ему. Он шёл чуть позади, и его шаги были осторожнее обычного.

— Всё в порядке? — спросил он.

Она обернулась. Его взгляд скользнул по ней — будто случайно, будто не видел, как шлейф её платья приоткрыл спину, а волосы разметались по ключицам. Она знала, что он смотрит. Но не спешила отвечать.

— Всё прекрасно, — сказала она.

Он подошёл ближе. Расстояние между ними стало почти неприличным. Он не касался, но она чувствовала, как дрожит воздух между их телами.

— Тогда почему ты не идёшь дальше?

— Потому что здесь… ты.

Он не выдержал. Прижался губами к её плечу — несмело, как человек, перешагнувший черту, но не уверенный, что ему позволено. Она не отстранилась. Она только подняла руку и провела ею по его щеке. Ладонь была прохладной, но от неё пахло теплом, вином и чем-то женственным.

Он взял её за руку и отвёл к своей двери. Без слов. Без объяснений. Всё уже было решено.

Когда дверь закрылась, коридор исчез. Осталась только комната, только они, и только эта пауза — такая насыщенная, что в ней утонул бы любой звук.

Платье сползло медленно. Он смотрел, не помогая, — как зритель, у которого впервые отобрали слова. Она шагнула к нему. Коснулась. Провела пальцами по его шее. И всё началось не со страсти, а с уважения. С желания не взять, а разделить.

Их тела искали ритм, не спеша. Она чувствовала, как его дыхание становится глубже, как ладони дрожат, когда скользят по её коже. Каждый сантиметр был признанием. Каждый поцелуй — согласием. Он вошёл в неё, будто бы с благоговением, не торопясь, как будто боялся нарушить что-то важное. Их движения были тихими, сдержанными, словно они боялись спугнуть нежность. Ни звука — только шелест дыхания и биение двух сердец в одном ритме. И когда её тело вздрогнуло в самой тихой кульминации, он обнял её крепче — как будто удерживал весь её мир.

Позже она лежала на его груди, слушая, как у него стучит сердце.

— А теперь? — спросил он.

— Теперь точно прекрасно, — улыбнулась она.